Личная жизнь адвоката

Борохова Наталья Евгеньевна

– Жора, скажи правду, – попросила она. – Тебя били?

Это был единственный аргумент, на ее взгляд, который мог объяснить нелепое поведение приятеля. Она смотрела на него жалостливо, как глядят на тяжелобольного. Должно быть, она уже представила себе заскорузлые раны на его теле, следы ментовских прожарок.

Жорик дернул головой, не подтверждая, но и не опровергая ее догадки.

– Просто, детка, у меня есть определенные обстоятельства… – туманно заявил он. – Жизнь чертовски трудна.

– Какие обстоятельства могут заставить человека оговорить другого? – холодно поинтересовался Кротов.

– Мой

клиент заключил досудебное соглашение о сотрудничестве, если вас это интересует, – сообщил защитник Жорика, собирая бумаги в портфель. – Теперь он связан определенными обязательствами, которые ему нужно выполнить. У нас все под контролем, молодой человек! Во всяком случае, мой клиент получил недурной шанс.

– Что это за «досудебное соглашение»? О чем оно? С кем он собирается сотрудничать? – беспомощно спрашивала Ева, переводя взгляд с одного лица на другое.

– Это что-то вроде сделки с обвинением, – мрачно заявил Кротов. – Этот субъект предоставляет следователю нужную информацию о преступлении и взамен ее получает определенные поблажки. Ему дадут меньший срок, чем тот, на который он мог рассчитывать при подобных обстоятельствах.

– Вы хотите сказать, что ему дадут меньший срок, если он оговорит меня? – в голове Евы не укладывалась происходящая нелепица. – Это что, теперь закон такой – стучать за вознаграждение?

– Не нужно извращать закон! – предупредил рассерженный адвокат Жорика. – Кто может упрекнуть Бирюкова в том, что он хочет получить минимальный срок? У Бирюкова еще три эпизода разбоя, чтобы вы знали.

– Ничего личного, детка! – виновато улыбнулся Жорик. – Просто так мне меньше дадут. Сама понимаешь, три разбоя – не шутка. Не сидеть же мне четверть века, как какому-нибудь злодею. Ты должна понять. Это у меня единственный выход.

– Очень мило, – произнес Василий, покрываясь от негодования краской. – А ты о ней подумал?

Он указал пальцем на Еву, но Жорик, конечно, и сам все понял.

– Конечно, подумал! У Евки нет судимостей, и она женщина. К бабам закон завсегда мягче. Амнистии там всякие. Опять же если она вдруг ребенка родит…

– Что ты несешь? Какого ребенка? – в глазах Евы заблестели слезы.

– Ну, я подумал… Может, тебя потерпевший им наградил или еще кто-нибудь. У женщин есть масса способов освободиться до срока, – нес он очевидный вздор. Становилось ясно, что решение оговорить Еву он принял осознанно и добровольно, без пыток и шантажа.

Разумеется, Жорик ожидал проклятий, оскорблений со стороны своей подельницы, но никак не того, что вдруг произошло. Худенький очкастый адвокат Евы проворно, как воробей, подскочил к нему и ударил его по щеке.

– Как ты мог! Ведь она верила тебе! У-у, гадина…

Все онемели. Даже слезы на глазах Евы моментально высохли. Адвокат Жорика схватил себя за галстук. По закону обстановку должен был разрядить следователь. И он это сделал.

– Попрошу без рук! – его голос от волнения перешел на фальцет. – Отойдите к окну! Живо!

Складывалось впечатление, что Вася, по крайней мере, вооружен. Но сам возмутитель порядка был напуган не меньше. Конечно, он хорохорился, показывая, что ему все нипочем, но глаза за стеклами очков приняли форму блюдец, а руки задрожали. Он подчинился

приказу следователя, отошел к окну, а теперь пытался носовым платком протереть запотевшие линзы. На щеке Жорика горело алое пятно…

* * *

– Не могу поверить, – произнесла Дубровская, выслушав рассказ следователя. Ее так поразила импульсивность Кротова, что даже известие о вероломном поступке Жорика произвело на нее куда меньшее впечатление. – Что это вдруг на него нашло?

– Если в его крови обнаружат алкоголь – разгадка будет лежать у нас на ладони. Но если нет – то я, право, затрудняюсь что-либо предположить.

Сыщик был взволнован и даже не поскупился заварить для гостьи чай. Сегодня Дубровская показалась ему весьма привлекательной. Быть может, она относилась к той категории женщин, красота которых, не бьющая в глаза с первого раза, раскрывается постепенно? К тому же ей удивительно шел небесно-голубого цвета летний костюм с белым шелковым шарфиком на шее. Во всяком случае, от нее он не ждал сейчас сюрпризов, подобных тому, что разыграл перед ним сегодня адвокат Кротов.

– Я прошу вас не писать представление на Кротова в адвокатскую палату, – смиренно попросила Лиза. – Я думаю, он уже сам раскаивается в том, что натворил.

Она грациозно закинула ногу на ногу, мельком заметив, что нарядная пара туфель, приобретенная по совету свекрови специально для выходов в свет, смотрится великолепно и в кабинете следователя. Конечно, вырядилась она сегодня не для забавы, а исключительно с деловой целью. Старалась она ради Васи, который своим глупым поступком поставил под угрозу защиту по делу. Помня золотое правило о том, что на сладкую бумажку прилипает больше мух, она сосредоточила на следователе взгляд, полный очарования и кротости.

– В том-то и дело, что он ни в чем не раскаивается! – стоял на своем сыщик. – Он нам так и сказал: «Жалею только, что удар получился слабый». Но это уже ни в какие ворота не лезет. Кроме того, вы забываете о Бирюкове. Допустим, я не дам этому делу ход. Но этот фрукт обязательно куда-нибудь напишет!

– Конечно, ударить человека по лицу – это уже чересчур, – согласилась Дубровская.

– Еще бы! К тому же все это произошло во время следственного действия.

– Да, но Василий может извиниться перед Бирюковым, – пожала плечами Лиза. – Как вы думаете, извинений будет достаточно?

Она говорила мягко, женственно, и следователю хотелось ей помочь. Во всяком случае, сейчас она не показывала зубки, как это было в их первую встречу.

– Ну, не знаю, не знаю, – проговорил он, намекая, что решение дается ему не так легко. – Конечно, я могу поговорить с Бирюковым, но обещать…

– Обещать ничего не нужно. Вы хотя бы попробуйте. Мы… я хотела сказать, я… буду вам очень благодарна.

Они расстались, чрезвычайно довольные друг другом. Дубровская знала, что теперь ей нужно переговорить с Васей и заставить его извиниться. Она была уверена, что с этим никаких затруднений не возникнет, ведь Кротов – разумный молодой человек, который заинтересован в том, чтобы его карьера в адвокатуре не оборвалась на взлете. Она же сделала все от нее зависящее, чтобы следователь отказался от мысли писать жалобу в адвокатскую палату.