Личная жизнь адвоката
Шрифт:
– Но ты не можешь сейчас уехать, – возразила Лиза. – Ты только что приехал.
– Сожалею, милая, работа, – сказал он без малейшего намека на раскаяние. – Кто-то же из нас должен заниматься делами.
Неизвестно почему, но последнюю фразу Дубровская восприняла как обвинение. Андрей хочет сказать, что она ничего не делает?
– Я тоже могу заниматься делами, – сказала она упрямо.
– Не смеши, Лиза. О чем ты говоришь? Слава богу, у тебя сейчас в жизни прекрасный период, когда можно побездельничать.
– Сидеть с детьми ты называешь бездельем? –
– Нет, конечно, – спешно поправился Мерцалов. Он намеревался поскорее уехать из дома, и семейный скандал был нужен ему меньше всего. – Сидеть с детьми тяжело. Так говорят. Но все-таки это легче, чем зарабатывать деньги?
– Ты на самом деле так считаешь?
– Брось, Лиза. Это же очевидно! Ты день-деньской гуляешь по саду, дышишь свежим воздухом, играешь с малышами в игрушки. Не жизнь – красота! Не нужно нервничать, куда-то спешить.
На лице мужа появилось благостное выражение. Должно быть, он и вправду считал, что Лиза целый день бродит по саду и нюхает цветы.
– Я с удовольствием поменяла бы неделю моей жизни на пару дней твоей нервотрепки! – с отчаянием в голосе призналась она.
Они с мужем говорили на разных языках. Разве он мог понять, что домашние дела могут быть в сотни раз тяжелее, чем работа в офисе?
– Ты устала не от работы. Ты устала от рутины, – мудро заявил он, а Лизе захотелось ударить его погремушкой по голове. Если он такой умный, то почему позволяет ей чувствовать себя брошенной?
– Я устала от того, что ты делаешь вид, будто дети – это только моя проблема, – сказала она, еще надеясь на то, что муж с ней не согласится и начнет ее убеждать в обратном.
– Так оно и есть, – заявил он. – Детьми должна заниматься мать. Это задумано природой, не вижу смысла вмешиваться в естественный порядок вещей.
– Но зачем тогда нужен отец?
– Затем, чтобы жена и дети ни в чем не нуждались. Право же, Лиза, ты бесишься с жиру. Думаю, что большинство женщин, у которых мужья – алкоголики или тунеядцы, обвинили бы тебя в черной неблагодарности. В самом деле, что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты уделял внимание детям, – «…и мне», сказала она но последнее добавить не решилась из гордости.
– Ты хочешь, чтобы я кормил их грудью? – насмешливо спросил он. – Наступит время, и я проявлю себя как отец.
– Говорят, что у мужчин просыпается интерес к сыну только после того, как тот научится держать руками мяч, – горько заметила Лиза.
– Я думаю, это произойдет раньше. Но пока со всеми хлопотами ты можешь управиться сама. В конце концов, к твоим услугам две бабушки и няня. Неужели вы не можете искупать и выгулять детей без моего участия?
Елизавета только вздохнула.
– Я открою тебе секрет, Мерцалов, – сказала она. – Женщина может все делать сама: и купать, и кормить, и гулять. Но ей очень хочется, чтобы с ней рядом был мужчина. Просто был… Тогда у этой ежедневной нудной работы хотя бы появляется смысл.
– Обещаю, я проведу с вами выходные, – вырвалось вдруг у него. – Мы будем вместе гулять
– Хорошо, – согласилась Лиза. На выходные они всегда отпускали Лиду, и эти дни, в отсутствие няни и Андрея, тянулись как резиновые. – Ловлю тебя на слове.
– Конечно, – улыбнулся Андрей. – Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
«Сотни раз», – хотела сказать Дубровская, но передумала. Конечно, муж с ней бы ни за что не согласился. Если он не держал своего слова, то у него всегда находились объективные причины: форс-мажор на производстве, ЧП в офисе, недомогание, внеплановая проверка или просто запарка на работе.
Получив согласие супруги, Мерцалова как ветром сдуло. Он умчался в город, предупредив, что может опоздать к ужину. В самом деле, если он собирается посвятить выходные семье, в будние дни ему придется работать допоздна! Скрепя сердце Лиза приняла подобный аргумент. Было только два часа, время дневного сна. Она побрела в детскую, мечтая о том, чтобы подремать часок до того, как близнецы проснутся. Ну, а потом день пойдет в своем привычном круговороте…
Она уже дремала, когда ее телефон под подушкой слабо завибрировал. На дисплее высветилась надпись «следователь». Звонок игнорировать было нельзя, и Елизавета приглушенным голосом сказала «Алло». Ее ноги уже отыскивали тапочки.
– Елизавета Германовна, – раздалось в трубке. – Елизавета Германовна, это вы?
– Да, я, – ответила Лиза так, что собеседнику могло показаться, что ее душат. На самом деле Лиза боялась разбудить детей. Кое-как надев тапки, она выскочила в коридор. Дверь в детскую она заботливо прикрыла.
– Елизавета Германовна, у нас ЧП, – проговорил следователь. – Мне кажется, вы должны об этом знать. Адвоката Кротова я только что отправил в медвытрезвитель на освидетельствование.
– Васю? – ошеломленно проговорила Дубровская, мгновенно разгоняя остатки сна. Что за чушь? Может быть, ее пытаются разыграть по телефону?
– Василия Ивановича, – официально заметила трубка. – Во всяком случае, так указано в его адвокатском ордере.
«Шутник», во всяком случае, владел юридической терминологией, и Лизе нужно было постараться не наломать дров, заявив что-то вроде: «Чего вы там такое несете?»
– Василий Иванович был пьян? – спросила она, удивляясь, как ее может интересовать подобная ерунда. Васе нечего было делать в вытрезвителе, равно как запойному пьянице нечего делать в публичной библиотеке.
– Я думаю, специалист ответит на вопрос, трезв ли или же пьян. Но другого разумного объяснения его поведению я не нахожу, – хмыкнул сыщик. – Хоть меня расстреляйте! Вы еще не в курсе его безобразий? Нет? Ну, так имейте в виду, ваш коллега сегодня на очной ставке избил Бирюкова.