Личная жизнь шпиона. Книга вторая

Троицкий Андрей Борисович

– Вот как… Орлов, между прочим, мой добрый знакомый. Если коротко, я подрался в ресторане. Сначала думал, что в милиции меня продержат три дня. А по истечении этого времени предъявят обвинение… Но тем же вечером приехал Орлов, поговорил с кем-то… Меня отпустили. Он сам отвез меня сначала в травмопункт, а потом домой.

– Надо же, какая трогательная забота, – усмехнулся Судаков. – Кстати, свидетельница Анна Николаевна позвонила мне и рассказала, что Орлов добивался, чтобы она опознала в убитом уголовнике того человека, который похитил вашу жену. Но Анна Николаевна не подписала протокол опознания. Такие дела… Все,

мне пора. Не поминайте лихом.

Судаков допил вино и пропал в табачном дыму.

Глава 10

Доцент МГУ Роман Сергеевич Греков места себе не находил от беспокойства.

В понедельник он позвонил куратору из КГБ Ивану Колодному и сказал, что брат сидит в лесничестве и носа не высовывает, он согласился уехать куда-нибудь в провинцию и лечь на дно. Надо сделать два железнодорожных билета до Ленинграда, Олегу и его подружке Карине Крыловой. А оттуда два билета в Краснодар, лучше самолетом. Они месяц поживут у верного человека и отвалят в Сочи.

– Ладно, чего-нибудь придумаю, – ответил Колодный. – Только предупреди Олега, что дорога в Москву для него теперь закрыта. А если будет дальше дурака валять, – сядет. И никто не поможет, не станет вытаскивать.

– Я с ним уже говорил, не беспокойтесь, – пообещал Греков. – Он уедет с концами. И еще одна просьба. Нельзя ли как-то устроить, чтобы тот оперативник, ну, майор Орлов, который допрашивал меня ночью в подвале, чтобы он… Ну, пропал куда-нибудь на время, чтобы отвязался от меня?

– Что, страшно? – засмеялся Колодный.

– Просто не по себе как-то. Неприятный человек. Мне иногда кажется, что он появится снова и будет меня пытать.

– Слушай, Роман, не фантазируй. Наблюдение с тебя снято. Живи и радуйся. Насчет билетов позвони послезавтра.

Греков успокоился, но ненадолго. В тот же день не завелась машина, он отправился на работу общественным транспортом. В метро и на службе казалось, что за ним кто-то наблюдает, ощущение было настолько острым, что зудела кожа на спине, хотелось запустить руку под рубашку и почесаться между лопаток.

Он говорил себе, что шпионить некому, но на обратной дороге в метро, заходя на эскалатор, оглянулся через плечо и увидел мужчину, похожего на Алексея Разина, мужа покойной Татьяны. Но тут в спину толкнули, и, когда он снова глянул назад, тот человек уже потерялся. Греков ехал домой, размышляя о том, мог ли Алексей Разин оказаться тут, рядом. По теории вероятности это вряд ли возможно, да и ошибиться легко.

Вечером, сидя у окна, выходившего во дор, он прикидывал, отправляться ли на прогулку. И вообще, как жить дальше: по старым правилам, будто ничего не произошло, или изменить привычки хотя бы на время. Не встречаться с интересной девушкой, аспиранткой филологического факультета, забросить частные уроки, больше не играть роль активного общественника на кафедре, отказаться от субботней вечеринки, где обещал быть большой человек из МИДа…

Он не смог ответить на эти вопросы. Переоделся в спортивный костюм и кроссовки, привезенные из Франции, и отправился на улицу. После возвращения с прогулки заглянул автослесарь, с которым договаривались о ремонте машины. Вместе спустились вниз. К счастью, поломка оказалась пустяковой, мужичок все исправил за полчаса и получил расчет.

* * *

За всеми этими

волнениями, потеряв счет времени, Роман Греков не вспоминал о сыне. Максим жил один в съемной квартире, и эта самостоятельная, почти взрослая жизнь нравилась парню. Он старался лишний раз не показываться отцу на глаза, а когда появлялся, просил денег или машину на один вечер. Бывало, что Максим мог пропасть ненадолго, провести время у какой-нибудь девчонки, не позвонить отцу пару дней подряд. Поэтому сердце не болело.

Утром в среду позвонили из районного управления внутренних дел, оказалось, что сын провел там под замком четыре дня.

Звонил дознаватель, судя по голосу, еще довольно молодой человек. Было сказано, что Максим участвовал в попойке, там он изнасиловал девушку, угрожая ей убийством. Когда сотрудники милиции прибыли на место, они опросили потерпевшую и нашли у Максима пакетик канабиса, а также самиздатовскую книгу с прозой антисоветских авторов. Сам молодой человек находился в состоянии наркотического и алкогольного опьянения, вел себя вызывающе. Теперь он пришел в себя и может осмысленно отвечать на вопросы. Вчера, когда была получена санкция на возбуждение уголовного дела по сто семнадцатой статье, он был отправлен в СИЗО Матросская тишина.

Это известие ударило Грекова по голове как молоток, лишив способности логически мыслить, с языка сорвались первые же глупости:

– Послушайте… Ну, мы наверняка сможем договориться как-то по-человечески. Я, конечно, не миллионер, но, если дело в деньгах, готов поспособствовать, то есть… Сделать взнос, так сказать… Ну, вы меня понимаете.

– Я таких, как вы, очень даже хорошо понимаю, – ответил дознаватель. – Взятку предлагаете?

– Я? Нет, нет… Я ничего не предлагаю. Хочется помочь мальчику. Кто не совершал ошибки в его-то возрасте. Я не ханжа…

– Слушайте, гражданин. Если вы еще раз заговорите о деньгах, – пеняйте на себя. Я так устрою, что вы с вашим «мальчиком», – это слово он выделил, произнес по слогам, – окажетесь в одном следственном изоляторе.

– Он еще, в сущности, ребенок, – взвился Греков. – Мы все совершали ошибки. А то, как же так… Вы звоните мне через несколько дней после происшествия. И пытаетесь меня, то есть мне…

Он захлебнулся словами, чуть не бросил трубку, но опомнился. Дознаватель ответил, что Максиму уже двадцать один, он взрослый антисоциальный элемент и должен отвечать за свои действия. Скороговоркой продиктовал телефон, по которому можно узнать о порядке приема передач и пообещал, что Грекова-старшего, если к нему будут вопросы, вызовут повесткой. Роман Сергеевич достал из серванта бутылку коньяка и выпил полстакана. Он быстро оделся, спустился к машине и, отъехав от дома, остановился у телефонной будки.

– Ты насчет билетов? – спросил Колодный, когда соединили. – Записывай…

– Нет, тут кое-что посерьезнее.

Греков выложил историю с сыном, наговорил резкостей про милиционеров и попросил помочь, – вытащить парня из следственного изолятора и спасти от произвола милиции. Ответ был холодным и лаконичным. Даже показалось, что Колодный уже знал об этой беде, впрочем, тут удивляться нечему. Знал и не собирался пальцем о палец ударить, то ли пачкаться не хотел об эту грязную историю, а, может быть, у него были и другие причины. Собеседник пообещал разузнать, в чем там дело, и ничем не обнадежил.