Личное дело сыщика
Шрифт:
– Кто он?
– Он мой бывший любовник, Лева, он втянул меня в это дело и очень долго внушал, что обратного хода нет.
– Имя, – четко произнес Гуров.
– Геннадий… Андронов.
На секунду Гуров оторопел. «Ни хрена себе жизнь выдает коленца», – подумал полковник.
– Как же ты с ним… – наконец пришел в себя Гуров. – Он вроде молодой мальчик, ты…
– Чему удивляться, Лева? Живем один раз. Он сам подошел ко мне, сам, понимаешь? Ну неужели я буду упираться? Его, конечно, с тобой не сравнишь, но уж когда одна живешь… чего ж выбирать-то.
Приехали эксперты.
Когда указания были
– Откуда ты знаешь, что это он?
– Кому же еще, Лева? – Теперь она смотрела на него с щенячьей преданностью в надежде на то, что он защитит ее от всех напастей. – Он же видел меня с тобой. В тот день, когда мы ходили смотреть репетицию, он был в спорткомплексе. Он следил за мной, а сегодня, когда я вернулась домой после твоего допроса, он сидел у меня, разговаривал с моей матерью. Показался ей воспитанным молодым человеком. Не шумел, не кричал, все плавно выспрашивал, стучала я или нет. Он знает, Лева, кто ты и чем занимаешься. Откуда?
– Старая история, – быстро ушел от ответа Гуров.
Она схватила его за рукав пиджака и, уткнувшись, зарыдала.
– В этом борделе есть успокаивающее? – поинтересовался Лев Иванович.
– Посмотри в шкафчиках, я не знаю, – прошептала она, стараясь взять себя в руки.
Полковник стал открывать один ящичек за другим. Ему не повезло. Пришлось налить банальной водички.
Спустя десять минут Надежде стало лучше, а Гуров обдумывал полученную информацию.
Надя оказалась обычным человеком: она сказала Андронову, что Нелли назвала его имя в милиции. Тем самым она надеялась отвести от себя гнев Гены. Этого оказалось достаточно для того, чтобы подписать танцовщице смертный приговор. Свалила все на плясунью. Поллуднева утверждала, что любую из девочек, выступающих в группе Маревского, Геннадий мог пригласить в эту квартиру. Поскольку все танцовщицы сидят на игле, их было нетрудно контролировать и подкладывать под любого мужика.
Наибольшую прибыль передвижной бордель получал от заграничных турне. Там девочки раскручивали богатых клиентов и отдавали часть прибыли Петрову и покойному Боре, которые уже в свою очередь передавали Андронову.
– После того как Гена со мной познакомился, – она сглотнула слюну, – он стал все чаще и чаще повторять, что он настоящий мужчина и что я должна быть рада тому, что он выбрал меня из тысяч других. Я воспринимала все эти разговоры как юношеский максимализм. Он был довольно средним любовником, но ухаживать умел. Правда, однажды ночью, а ночевали мы здесь, я проснулась от ощущения приближающегося ужаса. Он стоял голый в дверях с длинным кухонным ножом в руке.
Я спросила, что он делает.
Гена смутился, пожал плечами и сказал, что решил попить чаю и сделать бутерброды, а мною он просто любовался.
– На нож можно взглянуть?
Она подошла к тумбочке, где в выдвижном ящичке лежали ложки, вилки и ножи. Покопавшись немного, она сообщила, что того ножа нет.
– Вы прекратили свои отношения?
– С ним ничего прекратить нельзя. Если только он сам этого не захочет.
– Почему ты не пошла в милицию, не рассказала обо всем?
– Не так уж я много и знала. Девчонки – наркоманки, они же проститутки. Вот и все.
– Как ты это узнала?
– Вначале он попросил меня съездить
– Это он подарил тебе серьги?
– Да.
– Ты знала, чьи они?
– Нет.
– Что случилось с Анной? Она была проституткой?
– Нет.
– Но ей предлагали?
– Наверное.
– А Нелли?
– Насколько я знаю, она хотела очень много за свою работу. Гена был недоволен ею.
– И убирал тех, кто его не устраивал. Закармливал наркотой до смерти. Как он тебе доверил все свое хозяйство? Он шантажировал тебя?
– Откуда ты знаешь?
– Опыт, – Гуров принял позу профессора: заложил руки за спину, чуть нагнулся вперед, одновременно поднимая вверх подбородок, – такой бизнес первому встречному не доверят. Чем он тебя удерживал?
Она замялась, но, решив, видимо, что, сказав "а", надо говорить и "б", чистосердечно призналась:
– До того как стать костюмершей, я работала в ночном баре, стояла за стойкой, мешала коктейли. Мужики ко мне клеились, но я всегда отбивалась от назойливых самцов. Иногда мне человек нравился, тогда… в общем, все, как у всех. Хозяин у нас был из «новых русских». Ему этот бар был нужен для личных попоек, но из персонала никого не обижал. У нас ведь как: когда за тобой плохо смотрят, начинаешь потихоньку нести домой. Время от времени приходят с тугими кошельками такие, которым сдачи не надо. Скажешь им сто рублей за рюмку коньяку – выложат. Где вместо ста грамм нальешь девяносто пять, где льда кинешь побольше, в общем, набирается за смену по мелочи. Я уж о своем деле подумывать начала. Выделила себе в подсобке уголок и стала откладывать по паре бутылок в день. Товарный запас создавать. Вывезти все как-то не решалась, а уж четыре ящика всякой всячины набралось. Я с машиной договорилась на десять утра, приехал знакомый на «Газели» и говорит:
– Надюша, давай побыстрее, времени нет.
Понятно, к черному ходу подъехал и стал ящики грузить. И тут приезжает паренек на иномарке. Я тогда еще не знала, что Гена – это Гена. Да и маленький он, щупленький, я на него и внимания не обратила. А он шустрый оказался.
– Что, – говорит, – хозяйка, спиртное пи…шь.
Я встала и стою, не знаю, что сказать. Никогда в жизни не воровала, а тут попалась.
Ну, он говорит мне:
– Пусть водила ящики в машину носит, но без меня не уезжайте. Я сейчас с твоим хозяином поговорю, вместе и поедем.
Я в слезах уж вся.
Он мне:
– Я смолчу, за это ты меня подождешь.
Из бара уволилась на следующий же день по собственному желанию. Гена предложил работу. Думала, не справлюсь костюмершей у Маревского, а потом оказалось, что там и надо-то умений: пуговицу пришить да погладить. Он никогда и не напоминал о краже. Но я уверена, что он заложил бы меня, если бы я попыталась уйти. И сейчас боюсь. Хозяин бара хоть человек и добрый, но до поры до времени. Ходили слухи, он сильно прежнего бармена избил. Никто никаких заявлений в милицию не писал.