Личное дело сыщика
Шрифт:
Нельзя сказать, что рассказ тронул Гурова, но и равнодушным он его не оставил.
– Да, судьба. Андронов наркоман?
– Нет. Он психически нестабилен. Меня он не бил, а девочкам достается постоянно.
– Как Маревский связан с Андроновым?
– Они компаньоны. Один в грязи, другой на виду.
– О Викторе Владимировиче можешь что-нибудь интересное рассказать? – Гуров закурил, мысленно складывая кубики крупного дела.
– Он берет кого угодно из коллектива себе на ночь.
Неожиданно на кухню зашел Крячко. Вид у него был уставший, но держался он молодцом и был, видимо, доволен «проделанной работой».
– Как погулял? – поинтересовался Гуров, тяжело вздыхая и с укоризной – а может, это зависть так выглядит, глядя на своего зама.
– Отлично. – Разомлевший Станислав опустился на табурет. – Они оказались такими славными девчонками. Сами предложили мне ширнуться. Поблагодарили за то, что я сократил им репетицию на полчаса, но вот до дела у нас не дошло.
– Опозорился? – поинтересовался Гуров.
– Совсем наоборот. – Полковник вышел в коридор и пригласил Риту и Петрова. – Она разобралась, что бумажки фальшивые, и приехала с мужиком, – Крячко хлопнул по спине Антона Олеговича. Тот был в наручниках и теперь сильно сутулился то ли оттого, что попался, то ли оттого, что морда его вся была разукрашена. Риту тоже во время задержания вниманием не обошли: ее левая щека распухла.
Гуров подошел к Петрову.
– Кто же это тебя так руки научил выкручивать? – Сыщику это было интересно с профессиональной точки зрения.
Петров молчал.
Оперативники переглянулись. Гуров вывел женщин и передал на сохранение скучающему у дверей квартиры здоровенному сержанту: эдакая двухметровая гора мяса. Тем временем Крячко усадил задержанного за стол, носовым платком вытер кровь, текущую из ранки под глазом.
– Хватит приводить его в порядок! – зло рявкнул Гуров, нацепив на себя маску озверевшего полицейского, у которого мафиози вырезали всю семью. – И что ты, Станислав, возишься с теми, кому вышка грозит? Он уже свое оттрахал.
Крячко понял, что ему отводится роль «доброго дяди». Он медленно отошел в сторону, не говоря ни единого слова.
– Ты знаешь, мальчик, у меня рука до сих пор болит. Ты у меня из головы ни днем, ни ночью не выходишь. Сел у меня в мозгу и сидишь. Руки мне крутишь. – Гуров склонился перед задержанным и закурил так близко, что обжег пламенем зажигалки нос Петрову. Тот отвернул голову в сторону, боясь, что огонь спалит ему кожу. – И что это мы головами крутим?! – Лев Иванович вошел в роль. – Ты знаешь, что тебе светит за групповуху? В тюрьме тебе светит стать женщиной. Настоящие мужики научат тебя жизни.
В недавнем прошлом
– Может, сдать тебя Яблоневу? Он с тобой сам потолкует. У него крепких парней полно. Порвут попу. – Мощный кулак Гурова просвистел в воздухе перед лицом побледневшего Петрова и грохнул по столу. – Почему, мать твою, Боря покончил с собой?!
– Он испугался! – выкрикнул Петров.
– Чего? Тюрьмы?
– Да!
– Врешь, падла! – Раскрасневшийся Лев Иванович снова занес кулак над задержанным. Крячко бросился к нему и едва успел перехватить.
– Ты что, Лев Иванович, успокойся.
– Я спокоен. – Гуров одернул пиджак. – Чего он испугался? – спокойным, ровным голосом повторил полковник.
– Ему бы хозяин залета в ментовку не простил.
– Чего? Кто хозяин? Говори, иначе я тебе припомню, как ты руки мне выкручивал.
– Мы не должны попадаться. Гена убьет. Подумаешь, девочку трахнуть хотели, – добавил напоследок Петров. Гуров посмотрел на него так, что тот испугался собственных слов.
– Фамилия у Гены есть?
– Андронов.
– Ответ правильный, – согласился Гуров. – И что же такого страшного в этом Гене, что из-за него люди себя жизни лишают?
– Один раз он Борю избил. У него и так с головой не в порядке, а после он уж совсем съехал. Тюрьмы боялся. Ненормальным стал. Я и повез его расслабиться. Много он за компьютером торчал. Сядет, в какую-нибудь игрушку упрется и сидит сутками. Если выиграет – все нормально, а как проигрывать начнет, так в истерику, запой. Один раз чуть вены себе в студии звукозаписи не вскрыл.
– Свидетели есть? – Гуров больше не давил на задержанного. Не было нужды, теперь информация била тугой струей.
– Да, девочка, что сидит на телефоне и на кофе.
– Где сейчас Андронов?
– Я не знаю. У него свой бар, «Белая пена» называется, может, там.
– Рита, хореограф, какую роль играет?
– Рита? Да она сама б… и тех, что помоложе, поставляет. По большому счету, она у Андронова за сутенера.
– Что случилось с Анной?
– Какой Анной?
Полковник показал фотографию.
– В один прекрасный день она не пришла на репетицию. Больше я ничего не знаю.
– А я тебе не верю, – тихо-тихо произнес Гуров, будто боялся спугнуть момент истины. – Уведи его и давай матрону, – обратился Гуров к Крячко. – Время нас поджимает.
На кухню медленно вошла Рита. Гуров предложил ей сигареты.
– Как ваше полное имя-отчество? – поинтересовался первым делом Гуров.
– Маргарита Матвеевна, – ответила она тихо, время от времени дотрагиваясь до распухшей щеки. – В вашем заведении принято бить женщин?