Личное дело

Крючков Владимир Александрович

22 февраля 1989 года вместе с Э. Шеварднадзе я должен был вылететь в Кабул для обсуждения с афганским руководством новой ситуации и перспектив развития в этих условиях советско-афганских отношений. Но, к сожалению, из-за болезни я не смог участвовать в поездке.

Впечатления группы Шеварднадзе от Кабула были неутешительными: месяц, от силы два — и режим Наджибуллы падет. Правда, сам Шеварднадзе был более оптимистичен.

Я же был в полном одиночестве, когда говорил, что новый Афганистан может выстоять.

Прошел месяц, второй, а Кабул стоял и, более того, положение вокруг столицы

даже укрепилось. Спустя полгода стали свободными для транспорта дороги на Кандагар (юг страны) и на Герат (запад). Практически без перерывов функционировала автострада на Джелалабад — город на востоке страны, недалеко от границы с Пакистаном. Попытки отдельных оппозиционных сил организовать наступление на некоторых участках довольно быстро и эффективно пресекались. Для многих такое положение явилось полной неожиданностью.

У Наджибуллы, всего руководства поднялось настроение, возросла уверенность в победе.

В Кабуле возобновляли деятельность закрытые перед выводом советских войск посольства ряда стран. Заметно улучшалось отношение жителей к советским сотрудникам, находившимся в Афганистане.

Помню, позвонил мне Ахромеев (это было осенью 1989 года) и сказал, что, к большому своему удовлетворению, он ошибся в мрачном прогнозе — народный режим не только не рухнул, но, судя по всему, даже укрепился, так что Афганистан по-прежнему остается на дружественных Советскому Союзу позициях.

Проходили месяцы, а жизнь в стране продолжала медленно, но верно идти в благоприятном направлении. Кабулу удавалось все более овладевать обстановкой в некоторых районах страны, активизировались контакты с полевыми командирами, что явилось важнейшим, а в тех условиях, может быть, даже решающим фактором стабилизации обстановки в стране.

В практическую плоскость встали вопросы развития и укрепления наших торгово-экономических связей. Возобновилась подача газа в Советский Союз.

Огромную тягу к торговле с нами проявляли афганские крестьяне. Они предлагали широкий ассортимент товаров — хлопок, шерсть и изделия из нее, мясо, растительное масло, высоко ценящиеся в мире изюм и сухофрукты, а также многие другие товары.

Стал проявляться еще один немаловажный и крайне благоприятный для Кабула фактор — всегда имевшие место разногласия в вооруженной оппозиции не только не ослабевали, но даже начали усиливаться. Благоприятные подвижки происходили и в позициях группировок, оппозиционных к кабульской власти.

Контакты с противной стороной постоянно расширялись, особенно на уровне полевых командиров, представителей местных властей, духовенства.

Увеличивалось число беженцев, возвращавшихся из Пакистана и Ирана. В Кабуле население отлично понимало, что принесет им падение режима и приход к власти оппозиции — междоусобицы, массовые грабежи, возврат унижающих человеческое достоинство порядков, от которых люди за годы новой власти успели отвыкнуть.

Конечно, это вовсе не означало, что проблем у Наджибуллы совсем не стало, их число просто несколько поубавилось, хотя трудностей оставалось еще немало, да плюс к тому возникало много новых вопросов. Режим Наджибуллы еще не добился коренного перелома, который однозначно решил бы вопрос: кто — кого?

Процесс национального

примирения был лишь в начальной стадии. Межнациональные конфликты все еще отличались опасной жестокостью и размахом, они нередко выливались в вооруженные столкновения не только с правительственными войсками, но и между различными отрядами самой оппозиции.

Оставалась открытой граница на востоке, юге и западе страны, и просачивание боевых группировок моджахедов с территории соседнего Пакистана было практически беспрепятственным и непрерывным. Доступ у вооруженной оппозиции к зарубежным источникам поставок оружия и живой силы, несмотря на женевские соглашения, оставался беспрепятственным.

В самом афганском руководстве, правда, так и не удалось достичь единства, оно раздиралось противоречиями по кадровым и политическим вопросам. Афганские друзья так до конца и не смогли освободиться от стремления перескочить неизбежный исторический этап развития своего общества и государственности. Видимо, они осознали свои ошибки только тогда, когда им всем пришлось смотреть смерти в глаза.

В Советском Союзе насчитывается около одного миллиона воинов-интернационалистов, которые почти за 10 лет прошли суровую школу мужества в Афганистане. Им нечего стыдиться, скрывать свою принадлежность к воинам-«афганцам». Они вели себя достойно, пользовались уважением у большей части населения, которое до сих пор сохраняет в своих сердцах чувство дружбы и признательности к советским бойцам.

Жители Кабула навсегда запомнят, как переброшенные из Пакистана группы террористов ночью обстреливали город, убивали мирных жителей, а днем советские воины из машин, на улицах раздавали голодающим людям муку. По целям и задачам миссия советских воинов-интернационалистов в Афганистане была благородной. Но война есть война. Она неизбежно оборачивается многочисленными жертвами и разрушениями.

Я категорически против утверждения, что мы «проиграли войну в Афганистане». Говорить так — это не просто грешить против истины, но и, по моему глубокому убеждению, оскорблять память павших, всех тех, кто честно прошел через ратный труд в этой войне! Поражение потерпели другие — авторы преступной и предательской политики, в результате которой Афганистан был брошен на произвол судьбы.

Общие наши потери за 10 лет — убитыми, умершими от ран и болезней, включая небоевые потери, — составили 13 тысяч 300 человек. Количество раненых — около 30 тысяч. Пропало без вести 311 человек, из них большая часть попала в плен. Лишь единицы перешли к противнику добровольно.

По мнению военных специалистов — советских и зарубежных, — с учетом продолжительности пребывания советских войск в Афганистане, особенностей и условий этой страны, такие потери не оцениваются как большие. Но дело, конечно, не в цифрах, а в самом факте гибели людей, получении ими ранений.

Нелишне вспомнить, что Соединенные Штаты Америки за три года активных боевых действий потеряли во Вьетнаме 54 тысячи человек только убитыми.

Во время корейской войны в 1951–1953 годах над Северной Кореей было сбито более 1250 американских боевых самолетов, потери одного только летного состава определяются приблизительно 4 тысячами человек.