Личность и общество: проблема социально-духовного взаимодействия. Монография
Шрифт:
Но подчеркнем принципиально важные для решения конкретной задачи (выявления субъектной природы социального творчества) обстоятельства: 1) знаковая ситуация возникает в процессе общения субъектов; 2) субъекты, между которыми возникает знаковая ситуация, являются субъектами деятельности. Отталкиваясь от этих общих положений вполне логично сделать вывод о том, что между субъектами социального творчества также возникает знаковая ситуация, результатом которой и становится формализация (символизация) самого социального творчества.
Именно поэтому исследование духовного кода социального творчества становится одной из актуальных задач современной науки. И здесь необходимо обратиться к тем духовно-нравственным основаниям социокультурного воспроизводства личности, которые, по нашему мнению, как раз и составляют национальный духовный код русского человека как субъекта социального творчества. Подчеркнем, что выявление такого кода применительно к конкретной национальной принадлежности людей в нашей многонациональной
Иерархия фундаментальных ценностных оснований, составляющих русский национальный код, на основании которого осуществляется воспроизводство самого русского человека как субъекта социального творчества и всего русского народа как народа-созидателя, народа-строителя, включает в себя: 1) духовность (православие); 2) традицию (верность); 3) самобытность (экософность); 4) патриотизм (державность); 5) соборность (коллективизм); 6) культуру и 7) творчество. Эта семирамида основополагающих элементов духовного кода русского социума-этноса была определена на основе проведенных многочисленных исследований коллективом авторов фундаментальной научной работы «Философии российской экономики» в двух томах на базе Федерального Межвузовского центра гуманитарного и социально-экономического образования при Уральском государственном университете им. А. М. Горького [177]. Конкретизируя данный духовный код, нами были предложены (в наших публикациях) некоторые дополнения, полезные для его понимания и восприятия в условиях современного информационного общества. Так, например, религиозная духовность (православие) присуща не только русскому народу, но и некоторым другим славянским народам, а также армянам, грузинам, эфиопам и т. д. Кроме того, в самом начале нашего исследования мы обосновали тезис о том, что духовность не сводится к религиозности, а формы духовности могут быть и светскими. Но только в русском народе православие настолько глубоко вошло в душу человека, столь очевидно проросло в его социальном творчестве, что сформировало в людях такие специфические характерологические черты, как жертвенность, смирение, послушание, служение, правдоискательство. И, в связи с этим, можно отметить слова митрополита Иоанна, который сказал: «Быть русским есть дар служения» [69, с. 230]. Однако, такое служение понималось и понимается многими русскими философами не только в сакральном, но и секулярном смыслах: вспомним «теорию взаимопомощи» П. А. Кропоткина, «теорию «человеческой годности» П. Б. Струве, теорию «государства-хозяина» Л. А. Тихомирова, «философию хозяйства» С. Н. Булгакова и др.
Обратимся к традиции, которая также существует в различных этносах – социумах. Однако, только в русском обществе традиция из «нейтрального способа трансляции информации» (Э. Шилз), из «механической трансляции от одних поколений к другим достижений прошлого» (К. Шацкий) становится особым способом духовного развития человека, формируя в нем такие характерологические свойства, как верность, преданность, надежность, основательность, упорство. Ранг традиции, ее значение в истории русского общества всегда были и до сих пор остаются несоизмеримо выше, чем где бы то ни было. Как основа, определяющая все аксиологическое поле национальной русской культуры, традиция выступает способом актуализации нашей духовности во всей социальной практике русского народа.
Важнейшим элементом духовного кода русского народа является самобытность, которая в буквальном смысле означает самостоятельность бытия русского народа. Русский народ доказал на протяжении всей своей истории свою способность к самостоятельному бытию: природа наделила его огромными природными богатствами и территорией, на которой практически все есть. Именно поэтому ему не нужны чужие богатства и территории. Самостоятельное бытие русского народа как субъекта социального творчества представляет собой процесс самоидентификации, самоопределения, самореализации и самоуправления, развернувшийся в рамках многих столетий. Результатом этого процесса как раз и стала высокая степень способности русского человека к социальному и духовному творчеству. И этот процесс свидетельствует об огромном потенциале самобытности, который еще далеко не исчерпан. Творческий потенциал русского народа как свидетельство его самобытности поражает воображение: абсолютное большинство более или менее значимых открытий и изобретений индустриальной цивилизации (телефон, телеграф, паровоз, пароход, порошковая металлургия, мембранные, транзисторные и биогенные технологии и т. д.) – все это «родом из России».
Сегодня, к сожалению, значительная часть нашего народа заражена вирусом потребительской психологии и стереотипами гламурного общества. Западничество, мода на все импортное, идолопоклонство перед чужеродным, массовое поветрие под названием «вестернизация» охватили, прежде всего, нашу молодежь. Растление нашей современной молодежи на основе западных либеральных ценностей вызывает обоснованную тревогу. Алкоголизация и никотинизация достигли чудовищных масштабов. Сегодня в России курит 67 % юношей и 54 % девушек; употребляют алкоголь ежедневно почти 6 %, несколько раз в неделю – больше 21 %, несколько раз в месяц – 20 % молодых людей [10, с. 99]. В августе 2009 г. Президент РФ Д. А. Медведев публично назвал алкоголизм «национальной
Важнейшей характеристикой духовного кода нации является патриотизм. Казалось бы, патриотизм присущ любому народу, любой нации. Смысл патриотизма часто сводят к любви ко всему родному. Но любовь есть чувство, эмоция. Их очень легко разрушить с помощью психотропного и более эмоционального воздействия на сознание и подсознание человека. Для русского человека патриотизм представляет собой не просто осознанную, а исторически укорененную во всех конструктах самого человека (его сознании, душе, сердце, менталитете и т. п.) ценностную приверженность к родному, родовому, своему. И эта приверженность выступает в форме здорового национализма, который, не отвергая ценность других культур, ставит для себя свои собственные ценности выше (И. А. Ильин). И в этом состоит принципиальное отличие русского патриотизма от современного американского или европейского «патриотизма», который ставит свои ценности выше всех других не только для себя, но и для других, что неизбежно ведет к противоборству, к «культурным поглощениям» (утрате многообразия культур) и конфликтам.
Важным элементом национального духовного кода является соборность, которая характерна для всей исторической практики нашего и некоторых других народов. Но нигде в мире соборность не выступает в такой своей сакральной и социальной определенности как у нас. Традиционно суждение о том, что «под соборностью понимается особый вид коллективизма» [171, с. 223]. Но соборность – это не только особый коллективизм, обусловленный суровыми природно-климатическими условиями, в которых живут русские люди. Соборность – это еще и особый духовно-душевный настрой в деятельности русского человека, его интенциальная определенность, нацеленность на высшие идеалы и ценности в своей предметно-вещной практике. Именно поэтому русский народ в гораздо меньшей степени, чем некоторые европейские народы, оказался подвержен вещизму, накопительству, скаредности, скупости, фетишизации вещного богатства. Широта души русского человека, который всегда готов был все отдать «за други своя» (вплоть до последней рубашки), не идет ни в какое сравнение даже с известным восточным гостеприимством, когда «три дня – гость, а потом – гвоздь».
Особенно важную роль в структуре духовного кода русского общества играла и играет духовная культура. В то время, когда западная цивилизация «обескультуривается», когда в ней, пользуясь словами Ф. Ницше, «умер Бог», когда наступает «смерть Запада» (О. Шпенглер), русский человек вновь и вновь возвращается к Богу, к абсолютным ценностям бытия, к высшим ценностям своей культуры. При этом, в нашей культуре нет такого огромного диссонанса между ее верхом и низом, как в некоторых других национальных культурах. Используя формулу В. С. Соловьева, можно сказать, что личность русского человека есть «сжатое и сосредоточенное культурой общество, а общество – дополненная и расширенная культурой личность» [147, с. 65]. Высший ранг культуры как ключевого компонента нашего духовного кода определил Б. Пастернак, назвавший культуру «плодотворным существованием». Он писал: «Культура – плодотворное существование. Дайте человеку творчески изменяться в веках, и города, государства, боги, искусство появятся сами собой, как следствие, с той естественностью, с которой зреют плоды на фруктовом дереве» [115, с. 292].
Наконец, само творчество. Мы уже отмечали, что на Западе творчество сводят к инноватике, к инженерии, ни мало не озаботившись вопросом о том, а будет ли очередная новация приближением к совершенству. Чтобы не быть голословными, обратимся к идеям популярного венгерского культуролога И. Витаньи, который выделял три уровня творческих способностей: продуктивно-репродуктивный, генеративный и конструктивно-инновационный [36, с. 72–74]. Первый уровень способностей характеризуется воспроизводством из прежних элементов и правил (которые не меняются) в принципе одних и тех же объективаций, так что появление любого рода нового может быть только случайным. Второй уровень способностей связан с импровизированием, когда получается «все то же, да не так». Наконец, третий уровень творческих способностей И. Витаньи связывал с созданием нового содержания, но никак не с качеством этого самого содержания. Как видно, данная концепция – лучшее свидетельство смешения инноватики и креативности. Иное дело, когда мы рассматриваем исторические традиции русского творчества. Пусть это будет иконопись, казалось бы, предполагающая строгое следование канонам и минимум инноватики. Но какой дух, какое воздействие оказывают иконы наших мастеров на душу и сознание человека! Казалось бы, обычный левкас, кедровая доска, грунтовка и несколько слоев краски, нанесенных «по правилам». А получился шедевр.