Личные мотивы

Маринина Александра

– А ты и этого не умеешь, – отпарировал он. – Кроме того, не знаю, как у тебя, а у меня, например, есть язык, а школа совершенно точно находится ближе, чем Киев. Доберемся.

Они и в самом деле добрались до нужной им школы меньше чем за полчаса, но оказалось, что завуч уехала на совещание в департамент образования и будет на работе только завтра.

– Что будем делать? – огорченно спросила Настя.

– А пошли в кино, – неожиданно предложил Алексей. – Мы с тобой когда в последний раз в кино ходили, помнишь?

– Помню, – кивнула она. – Это был девяносто первый год. Я вернулась утром из командировки, в поезде всю ночь не спала, и у меня дико болела голова, а

ты вечером потащил меня на какой-то ужасно плохой американский фильм, и мне в кинотеатре было так хреново, что я с тех пор смотрю фильмы только на кассетах и дисках, лежа на собственном диване.

– Смотри-ка, – удивился он, – и в самом деле помнишь, а я думал, ты эту эпопею забыла, и собирался тебе напомнить. Ну так что, Аська, тряхнем стариной, вспомним молодость? Будем надеяться, что в этой дыре есть хотя бы один кинотеатр.

– А давай! – азартно согласилась Настя. – Будет совсем смешно, если мы снова попадем на очень плохое американское кино.

Кинозал они обнаружили неподалеку, в Доме культуры мебельной фабрики, и долго смеялись, стоя перед афишей, сообщавшей, что смотреть им предстоит американский боевик. Правда, Чистяков этот фильм уже смотрел, но они все равно купили билеты. До сеанса оставался почти час.

– Девушка, давайте я угощу вас мороженым и газводой с малиновым сиропом, чтобы все было, как в нашей с вами юности, – с улыбкой сказал Алексей. – Мы будем есть мороженое и гулять вокруг Дома культуры.

Настя осмотрелась вокруг и заметила, что билеты покупает в основном молодежь. Ей стало вдруг неловко.

– Леш, я чувствую себя такой старой, – призналась она. – Смотри, здесь в кино ходят одни пацаны и девчонки. Мне как-то не по себе. Может, не пойдем? А то будем тут у всех на виду, как водокачка в чистом поле.

– Неправда твоя, матушка, – возразил он. – Я, например, заприметил мужичка лет тридцати пяти с дамой пышных форм и выдающихся достоинств. Они тоже хотят посмотреть кино и, судя по их уверенному виду, никого не стесняются.

– Ладно, – вздохнула она, – пошли покупать мне мороженое.

– А мне?

– А ты – нищий девятиклассник, у тебя на две порции денег не хватает, ты и так на билеты потратился, – поддразнила его Настя. – Ты же хотел, чтобы было как в нашей юности, вот так и будет.

– Аська, у меня хорошая память. В тот раз, когда мне не хватило денег на два мороженых, ты из солидарности отказалась от угощения, я помню.

Она рассмеялась и поцеловала Чистякова в щеку. Они купили по две порции эскимо и принялись неторопливо прогуливаться вокруг здания, где был расположен кинозал.

– Леш, как же так получилось, что врач, у которого умерли практически одновременно два пациента, вдруг получает такое повышение? – задумчиво произнесла Настя. – Вот мы с тобой своими глазами видим, какой заштатный маленький городок этот Руновск. И вдруг отсюда, с должности рядового хирурга, пусть и с очень хорошей репутацией, – в Южноморск, в детскую клиническую больницу, да еще на должность заведующего отделением. Что-то тут не складывается.

– А если посмотреть документы?

– Какие документы, Леша? Прошло двадцать шесть лет. У всех документов есть сроки хранения в архиве, в противном случае все архивы уже разрослись бы до немыслимых размеров. Уголовное дело – это одна песня, а отказной материал – совсем другая. По случаю на водохранилище наверняка был именно отказной, там же нет виноватых, кроме самих мальчиков. Но ты прав, нужно, конечно, это уточнить. Сейчас, подожди, я позвоню Стасову, пусть напряжется и найдет мне контакт в местной милиции.

Стасов с контактом обещал помочь и, в свою очередь, сообщил, что

получил ответ от агентства, которое занимается изысканиями в области генеалогии. В родословной Евтеевых нет никаких богатых купцов, графьев и прочих аристократов, так что фамильным ценностям взяться неоткуда.

– Впрочем, я так понимаю, что тебе это уже не очень интересно, – заметил он. – Я прав?

– Прав. Мне кажется, что истоки истории с Евтеевым надо искать именно в восемьдесят четвертом году, когда умерли два подростка, а доктора так внезапно повысили, – уверенно ответила Настя. – Стасов, помоги побыстрее, а? Мне же ничего особенного не нужно, только старое дело из архива, если оно вообще там есть. Ты все данные записал?

– Записал, не волнуйся. Как сама? Чем занимаешься?

– В кино собираюсь, – честно призналась она. – Мороженое ем.

– Вот и умница.

Еще один круг по периметру здания Дома культуры они сделали в полном молчании, потом Настя снова заговорила:

– А ты обратил внимание, что нам как будто рассказывали совсем про другого Евтеева?

– Обратил, – кивнул Чистяков. – Тоже вроде бы хирург, но только спокойный, добрый, внимательный к коллегам. Волкова ни слова не сказала про то, что он мог быть грубым, обижал людей, ругался и так далее.

– Вот именно. И Евгений Евтеев говорил то же самое, дескать, у отца после переезда сильно испортился характер. Что же случилось с нашим доктором, как ты думаешь? Почему он так переменился? Нет, Леш, я нутром чую, именно здесь корень всей истории.

Он посмотрел на часы и потянул Настю к входу.

– А я нутром чую, что кино могут начать показывать без нас. Жалко, билеты пропадут, я их на последние деньги покупал, даже на обеде сэкономил.

Настя охнула:

– Слушай, я совсем забыла, мы же с тобой и правда без обеда сегодня! Я-то ладно, мне мороженого хватило, а ты, наверное, голодный. Может, ну его, это кино, пойдем лучше тебя покормим, а?

Но Чистяков уже протягивал билеты контролеру и уверенно вел ее в зал смотреть американский боевик.

Глава 12

После вчерашнего разговора с матерью Максим Крамарев злился на самого себя за то, что не сдержался и сказал то, что думал. Он давно уже отвык говорить вслух то, что думает на самом деле, его с детства приучили быть сдержанным и воспитанным, никому не грубить и никого не обижать. Но неудачи последнего времени совершенно выбили его из колеи. Дело, ради которого он связался с Гашиным и Сорокиными, никак не двигалось, вожделенный результат не давался в руки, а без этого результата победить Разуваева и выиграть выборы было более чем проблематично. Крамарев нервничал и с каждым днем все с большим трудом держал себя в руках. Разговор с Зоей Петровной ясно показал, что нервы у Крамарева на пределе, в противном случае он ни за что не помянул бы недобрым словом ее второго мужа Всеволода и, уж конечно, не упрекнул бы мать в том, что она его не любила. «Я дошел до ручки, – сердито думал Максим, глядя в окно автомобиля на мелькающие вывески магазинов и ресторанов вдоль Ленинского проспекта. – Я начал срываться. Куда меня это заведет? Я должен быть собранным и выдержанным, а я все время борюсь с желанием наброситься на собеседника и высказать ему в глаза все, о чем давно молчал. Утром на Катерину наорал не по делу. Водителю выволочку устроил. Сейчас еще с Гашиным придется разговаривать. Хорошо, если он будет вменяемым. А если он снова напился? Тогда я за себя не поручусь. Мне бы уехать куда-нибудь отдохнуть на пару недель вместе с Жанной, выспаться, намолчаться, наплаваться досыта… Но куда сейчас уедешь!»