Личный дневник моей фиктивной жены

Стальная Виктория

— Что-то случилось?

— Береслава, кажется, уволилась. Я ничего не разобрал из её слов. Она протараторила, что сегодня вечером уезжает. И ещё сказала, что Баршай — убийца. А теперь «Абонент временно был недоступен».

— Баршай убил Нику? — Глаза Вишни округлились. А до меня и не дошёл сразу смысл этой фразы.

— Не может быть. Вишня, как же так? Анжелка прислала Береславе сообщение на телефон с текстом: «Баршай — убийца». Если это действительно правда, почему она тогда позвонила или написала не мне, а моей помощнице по хозяйству? Всё, хватит с меня. Собирайся!

— К Павлу Юрьевичу едем?

— Нет, блин, к Папе Римскому. Конечно, к Баршаю. Надо уже расставить все точки над «и».

И мы рванули

с Вишним. Олег лишь успел бросить Настеньке: «Заказывай тёмно-фиолетовый и подтверждай на завтра похороны. И поставь в офисе фотографию Ники с траурной ленточкой.»

Глава 13

Моей машины почему-то возле офиса не оказалось, и я было хотел набрать своего водителя Феликса. Но Вишний уверенно сказал, что мы поедем на его «Мазде» ярко-красного цвета. И я послушно сел, пристегнулся ремнём. А из самого полились умозаключения одно за другим. Олег только вёл машину и слушал, давая мне возможность выговориться.

— Что вообще происходит? Где мой Феликс? Почему уехал? Почему меня не предупредил? Береслава ещё! Ей-то, что не сиделось? Олег, я же ей хорошо плачу, работа не пыльная. Так какого лешего? И Ника мне тогда в кафе сказала, что Феликс ей наехал на ногу, сломав палец. Лёвушкин же утверждает, что это были рэкетиры. Вряд ли бы мне врала Вероника. Но откуда-то же взялась другая версия у Иллариона Львовича, чтобы ему не ладно было. И что за мать её свидетель? Вишня, говори, коли ты у нас пылал пламенной любовью к моей фиктивной жене, что у неё была за такая подруга боевая?

— А разве майор Лёвушкин уточнял, что свидетель — девушка? Почему сразу подруга? Это вполне мог быть друг.

— Как друг? Ты в своём уме? Мужчина?

— Алексей, а почему нет? Я, конечно, Нику любил. Но ты с ней жил так или иначе. Как ты можешь не знать хотя бы отчасти, с кем общалась твоя жена? Она без тебя никуда не ходила, никого не приглашала в гости?

— В гости точно не приглашала — об этом был пункт в брачном договоре. А на счет самой куда-то ходить…да и когда? Она же или занималась «Просто Я», или была при мне.

— При тебе. Так говоришь о ней, словно она была твоей маленькой собачкой на привязи, которую ты иногда выгуливал.

— Олег, хватит мне уже на сегодня читать мораль. Я не такой монстр, как ты думаешь. Всему есть свои причины. Вот поживёшь с моё, обожжёшься с десяток раз, тогда меня поймёшь.

— Боюсь, с возрастом я стану ещё хуже и циничнее, чем ты! — И Вишний засмеялся, похлопав меня по плечу.

По крайней мере у меня сложилось понимание всех метаморфоз и дикого поведения Олега. Этот вопрос отпал. Но на его месте возникали сотни новых вопросов. Например: «Как я мог не замечать чувств Вишнего к Веронике? И почему мой зам не попытался у меня отбить Нику?»

***

За тонированным стеклом ярко-красной лакированной и отливающей металлом на солнце «Мазды» Олега показалось историческое здание в светло-бежевых тонах — офис Павла Юрьевича Баршая располагался в трёхэтажном здании архитектурного наследия на Воробьёвых горах. Эдакий классический старинный особняк с широкой многоступенчатой парадной лестницей, украшенной балюстрадой, величественными дорическими колоннами, обрамляющими грациозный фасад здания, и достаточно скромным треугольным фронтоном без каких-либо лишних лепнин и архитектурных элементов. Олег даже присвистнул от увиденной роскоши и красоты, когда мы стали парковаться. Да, по сравнению с современным офисом моего «Строй-Инвеста» в стиле хай-тек офис Паши скорее напоминал царские владения.

На входе нас сурово встретили два качка: один совсем с наполированной лысиной, второй с длинными волнистыми каштановым волосами, собранными в тугой хвост, оба в тёмных солнцезащитных очках и дорогущих костюмах коричневого цвета и кристально белых, почти накрахмаленных рубашках. Нам с Олегом вывернули

чуть ли все карманы, проверили металлоискателем. Всё было, как положено, но мне показалось, что я и Вишний стали героями какого-то боевика, которые пытаются штурмовать здание. Один из охранников по рации передал, видимо, секретарю, чтобы та ожидала гостей в нашем лице и доложила о нашем визите Павлу Юрьевичу.

Мы поднимались на второй этаж по широкой деревянной лестнице из тёмного дуба, я вёл рукой по лакированной глади резного перила, всматривался в очаровательные балясины в виде каких-то узорчатых цветов и вспомнил о Веронике: она всегда любила эстетическую архитектуру, необычные элементы и решения в интерьере, особенно пронизанные эпохой прошлых столетий. На втором этаже располагался святая святых — кабинет самого Юрьевича, а при нём уютный полуосвещённый холл. За высоким ресепшеном всё из того же тёмного дуба, декорированного резьбой в виде цветов с редкими вставками позолоченных лепестков, сидела едва заметная секретарша. Это была особа преклонного возраста, на вид — лет под пятьдесят, в серебристом приталенном пиджаке с глубоким вырезом, застёгнутым на три массивные овальные пуговицы-камеи бордово-фиолетового цвета с изображением женщины в профиль, с пышной причёской из накрученных-начёсанных пшеничных волос, словно секретарша только что вышла из парикмахерского салона 80-х годов, в очках, держащихся на цепочке из чёрных блестящих камней, с толстой малиновой роговой оправой и с объёмными стёклами. Секретарша быстро что-то печатала своими уже немолодыми, но вполне ухоженными костлявыми худыми пальчиками с длинными овальными ногтями с классическим французским маникюром с золотым кольцом с той же камеей, что на пуговицах пиджака. Едва нас завидев, секретарша одела свои очки на переносицу прямого острого носика, сердито-серьёзно сверкнула в нашу сторону своими тёмно-карими глазами, что-то еле слышно сказала, то ли сама себе, то ли доложила Паше, что мы прибыли. Вот у Павла сразу видно на лицо: секретаршу брал по уму, а не по… молодым и незатейливым формам со смазливым личиком. Мне вообще тогда с каждой минутой всё больше и больше становилось завидно Баршаю. Слегка выглянув из-за ресепшена, секретарша предложила нам чай/кофе, и получив отказ, усадила нас с Олегом ждать на мягкий бархатный диванчик болотного цвета, расшитый круглыми пуговицами, обтянутыми золотистой тканью, с широкими подлокотниками, перетянутыми той же тканью, что и пуговицы. Минут десять мы втроём сидели в полной тишине, в полуосвещённом холле, и в итоге весь мой душевный запал поутих. Я даже от такой тёплой и обволакивающей обстановки начал засыпать. Вишня же наоборот нервно тарабанил пальцами по своему мобильному, то и дело, проверяя, сколько времени мы уже ждём. Наконец дверь священного кабинета отворилась, и царившую тишину нарушил сердитый голос Паши:

— Марта, кофе, побыстрее. И неси все документы на подпись. Господа, проходите. — Последнюю фразу с недовольством Павел Юрьевич обратил уже незримо к нам.

Вот этот недовольный тон, собственно, и напомнил мне, зачем мы так с Олегом торопились навестить моего старого друга. А то я уже размяк, расслабился, пока мы ждали, что чуть всё не забыл. В голове звонким эхом пронеслось: «Алексей Владимирович, и ещё, знаете, мне удивительное сообщение от Анжелики Романовны на телефон пришло: «Баршай убийца».».

Павел сидел в дорогущем пиджаке благородного изумрудного цвета, расшитом каким-то орнаментом в восточном стиле с серебряными нитями. Его чёрно-русые волосы неизменно волнами до плеч были уложены гелем, а широкая золотая цепочка спадала в вырез тёмно-фиолетовой атласной рубашки, напоминая о принадлежности к лихим 90-м годам.

— Здравствуй, дорогой! Здравствуй, Паша! Расскажешь нам, почему ты убил мою жену? — Я сказал это неожиданно даже для самого себя. Баршай от моих слов сначала опешил, а потом заливисто засмеялся.