Личный дневник моей фиктивной жены
Шрифт:
— Будем считать, что я этого не слышал. Ещё раз спрашиваю, у вас есть враги? Кто мог желать смерти вам или вашей жене?
Вишний наконец-то пришёл в себя, театрально поднялся с дивана и начал дефилировать перед нами со следователем. Чем, кажется, стал нервировать всех. Но он чём-то думал. В отличие от меня, потому что я не мог думать вообще. Убийство. Убийца. Свидетель. Баршай. Анжела. Развод. Фиктивный брак. Просто набор слов. Анжела.
— Я тут подумал, господа! Майор, что же вы не отведаете пирожных? Береслава изумительно готовит! Ах, вот, что я придумал: долг то Вероника Игоревна вернула, а вот вы, Алексей Владимирович нет. Стало быть, это месть вам? — И, приседая в реверансе, Олег поаплодировал сам себе. А у меня окончательно взорвался мозг.
— Олег Юрьевич, объясните пожалуйста ход своих мыслей. Я вас не понимаю. — Видимо, не только я один не понимал глубину умозаключений Олега. Вот и следователь недоумевал.
— Смотрите: у Алексея была интимная связь с гражданской женой Павла Юрьевича — Анжеликой Романовной. Вероника об этом
— Бред. Анжела много с кем спала кроме меня, жаль, я об этом поздно узнал. У нас с ней и было то пару раз и то под алкоголем. Что же Пашке теперь всех её любовников убивать и их жён? — Я умом понимал, что Баршай не имел отношения к гибели Вероники. Но побеседовать с ним стоило. Он явно мог что-то знать или слышать в криминальных кругах, в наших богатых кругах.
— Алексей прав, ваша версия, Олег, маловероятна. Но мы ещё раз побеседуем с Павлом Юрьевичем.
— Я хотя бы предположил. Алексей, надо подумать о похоронах нашей Вероники. Как мы можем забрать тело? — Господь наделил Вишню мозгами, но в любых стрессовых и непонятных ситуациях у Олега его пресловутый мозг словно улетучивался, испарялся. Как и на этот раз. Благо, мне не пришлось краснеть перед следователем. Его спокойствию вообще можно было позавидовать. И абсолютно ровно, спокойно он ответил Вишнему на его глупый вопрос.
— Олег Юрьевич, тело Вероники Игоревны унесло течением реки, поэтому мы не можем вам его выдать. Алексей Владимирович, согласно свидетельству о смерти Дербина Вероника Игоревна умерла 11 ноября 2010 года. Вы можете похоронить её, но соответственно в закрытом…пустом гробу. На этом у меня всё, вот вам визитка, если что-то вспомните, дайте знать. Мои вам соболезнования.
— Спасибо, Илларион Львович, приму к сведению. Я отказываюсь в это верить. Как я могу хоронить свою жену, если у меня даже нет доказательств её смерти. Ваша бумага и слова свидетеля? Впрочем, ступайте, не смею вас задерживать.
Майор Лёвушкин ничего не сказал. Он ушёл, не обернувшись. А я остался наедине со своей зияющей раной в душе — да, я наконец-то дал волю своим эмоциям, боли по утрате любимой. Я даже забыл, что Вишня остался со мной, и вздрогнул, когда услышал его голос.
— Алёша, если хочешь, я займусь похоронами.
— Тьфу на тебя, чёрт в юбке! Пошёл вон отсюда! Какие к чёртовой матери похороны? Ты кого хоронить собрался, пустой гроб?! — Я рассвирепел. В Олега полетели пирожные, потом кружки, ещё под руку попалась подушка. Подушку Вишний поймал и пытался ей меня остановить.
— Алексей, Лёша, успокойся. Ты просто в состоянии аффекта. Сядь, принести тебе воды?
— Да идите вы к лешему со своей водой. Ника! Ника! Неееееееет! Я найду. Я должен найти убийцу своей любимой.
Я рыдал, горячие слёзы обжигали лицо. Береслава с состраданием смотрела на меня и собирала по полу гостиной разбросанные пирожные. А Олег заботливо меня обнимал, вытирал рукавом своей малиновой атласной блузы мои слёзы и успокаивал.
Глава 11
17 ноября, пятница
Светало. Солнце только протягивало свои первые едва тёплые лучи солнца. Я подставил лицо этим лучам, чтобы хоть как-то согреться. Глупо. Вот уже третий день как мне всегда и везде было холодно, казалось, что я промерзаю до костей. Я перестал пить совсем, понимая, что мне нужен здравый и трезвый рассудок. Я перебирал в памяти, думал и думал, кто и почему мог убить Нику. И мне не давал покоя этот таинственный свидетель. Откуда он вообще взялся? Откуда у него хоть что-то с частицами ДНК Вероники? Всё было странно. И я хотел разобраться в этом деле сам, не зная с какой стороны к нему подойти. Для начала следовало навестить друга… Баршай — вот кто мог пролить толику света на эту тёмную историю. Часы показывали 07:15, офис в это время, как всегда, был пуст. Я стоял в своём кабинете у окна — огромного окна от пола до потолка во всю стену и слушал тишину моего дорогого «Строй-Инвеста». Но тишину нарушили сначала шорохи, потом цокот каблуков, затем хрипы и стоны. Да, я отчетливо услышал стоны, словно кто-то предаётся любовным утехам. Я слегка отворил дверь своего кабинета, улыбнувшись, что двери в офисе во всех кабинетах открываются совершенно бесшумно. Моему взору предстала прекрасная и удивительная картина: на гостевом диване в приёмной возле ресепшена страстно обнимались наша очаровательная секретарша Настенька и мой золотой зам Олежек. Нет, страстно обнимались — это слабо сказано. Они прямо прелюбодействовали на гостевом диване, срывая друг с друга одежду и не переставая целоваться. Я видел, как их языки сплетались, а руки Олега настойчиво ласкали стройное тело Настеньки. В сторону моего кабинета полетела гипюровая футболка фисташкового цвета — любимая футболка Вишнего, затем о дверь моего кабинета стукнулись лабутены Насти, следом за ними её чёрная юбка-карандаш и белая блуза с множеством рюшей, в воздух взмыли джинсы Олега от Armani золотого цвета. Настя в итоге осталась только в своих чулках с полоской сзади, и оба влюблённых оказались полностью обнажены. Олег к моему удивлению оказался таким свирепым, грубым и напористым в отношении милой Настеньки. Он мял её, кусал, шлёпал по молодой упругой попе, дёргал за волосы. Что я даже опешил и не сразу закрыл дверь своего кабинета. И это был мой друг, зам Олег Вишний? Эдакий всегда романтический, милый, сладкий и кокетливый
Меньше всего на свете мне хотелось слушать чужие оргии. Поэтому я сел в своё кресло, надел наушники и включил на телефоне до боли родную, любимую песню Вероники «She’s Like the Wind» в исполнении Патрика Суэйзи. Слова песни в переводе как нельзя точно отражали моё состояние: «Я ощущаю её дыхание на своём лице. Её тело рядом со мной. Не могу взглянуть в её глаза. Мы с ней из разных миров…». Мы с Никой и раньше были словно в параллельных мирах, а теперь… Теперь любимая истинно витала в другом мире — неведомом нам живым. Не знаю, сколько времени прошло, но песня уже, кажется, играла раз шестой. Я настолько глубоко погрузился в себя, отключился от всего происходящего со мной в последнее время, перестав «слава небесам» думать, что не заметил, как Олег вошёл в мой кабинет. Я лишь почувствовал закрытыми глазами, как что-то загородило солнечный свет. Я прищурил глаза, снял наушники и услышал «ой» своей славной секретарши. Я не понял, что уж там прочитали эти двое голубков на моём лице, только выглядели Настя с Олегом ошарашенно. А я изучал их, разглядывал. Мне всегда доставляло удовольствие всматриваться, вслушиваться, обращать внимание на детали, смотреть на мир вокруг как на огромный паззл, собранный из тысячи самых разных частиц, фрагментов. Настенька нервно поправляла съехавшую юбку, из которой торчала не до конца заправленная блуза с множеством рюшей на груди, расшитая какими-то маленькими чудными пуговицами золотистого цвета со вставками в центре разноцветных камней, где-то вставка пурпурного цвета, в другой пуговице вставка была изумрудного цвета, в третьей оказалась ярко-красной, в четвёртой вставка еле виднелась бледно-голубым цветом, и ещё таких разных штук шесть или семь. Вставки в пуговицах были явно из каких-то драгоценных или полудрагоценных камней. Уж пластмассовую стекляшку от дорого камня я могу отличить. Я ещё раз посмотрел на Настину блузу: атлас — явно брендовый, качественный, солидный, рюши — каждая сшита вручную, да ещё такие пуговицы… Моей секретарше сия блузка стоила не одной её зарплаты. Родители у Насти — люди бедные. Откуда же у этой девочки столь дорогая вещица? Да вообще я перебрал в памяти, в чём в основном ходила Настенька: вот уже как месяца четыре она каждый день одевала новый наряд, новый дорогой наряд, ни разу не повторившись. Кто же её тогда дорого-богато одевал, обувал и содержал? Олега я сразу исключил из числа сердобольных спонсоров, потому что он был на редкость скупым, редко перед кем-то соря деньгами. Все свои миллионы Вишня тратил исключительно на себя любимого. Я слишком увлёкся изучением внешнего вида Насти и не сразу услышал, что Олег и Настя со мной разговаривают.
— Аааалексей Владимирович, вы, вы? Вы здесь? Как? Почему?
— Да, как вы здесь оказались? Почему вы здесь?
— Так. Оба прекратили галдеж. Что вы как чайки в море? Я, мои дорогие, нахожусь у себя в кабинете. А вот, что вы здесь делаете, это вопрос? Что за бесцеремонное гуляние по моему кабинету, Олег Юрьевич? Вы забыли, где ваши рабочие места? — Я прикрикнул лишь для вида, для проформы. Но получилось эффектно, как я люблю. Пришлось ещё правда для убедительности встать сурово над столом и упереться кулаками о стол и, конечно, грозно сверкнуть глазами. Невольно вспомнились слова Вероники «И не сверли во мне дырку своими бирюзовыми глазами с кофейным ободком…». Да, спасибо отцу — затонувшему подводнику за мои бирюзовые глаза с кофейным ободком. По крайней мере мама думает, что глаза у меня папины, так как у неё самой глаза серо-голубого цвета.
— Просто мы не думали, что вы уже здесь так рано. — Первой заговорила Настя.
— Настенька, а думать — это вообще не твоё. Напомни мне пожалуйста, за какие заслуги перед «Строй-Инвестом» я тебя держу? — Я решил доиграть свой спектакль «строгий босс» до конца и иронизировал над Олегом с Настей, как мог. — А вы, мой самый ценный кадр, товарищ зам, вы здесь какого лешего делаете?
— Алексей Владимирович, вы — бесчувственный чурбан. По что вы меня прямо с утра пораньше обижаете. Я, между прочим, помогала Олегу. — Я аж засмеялся и чуть вслух не сказал: «Видел, я твою помощь»!