Личный дневник моей фиктивной жены
Шрифт:
— И снова здравствуйте, Олег. Это майор Лёвушкин. А уточните пожалуйста, как же и когда всё-таки Алексей оказался дома? В воскресенье следующего дня? Утром, вечером? Приехал ли он на такси? Раз уж вы начали разговор на чистоту, исповедуйтесь мне до конца. А я пока попробую перестать вас подозревать. Договорились?
— Господа! Стало быть, вы теперь в сговоре. Ничего другого я от тебя, Алёшенька, не ждал. В твоём духе — воевать сразу на два фронта.
— Олег, мне повторить вам свои вопросы? — Майор Лёвушкин был сильно не в духе. Я видел, как на скулах у него заиграли желваки, а глаза сделались мрачными и бездонно-синими. Точно также Илларион выглядел тогда, когда первый раз пытался засадить меня за решётку.
— Илларион Львович, я не глухой, но и вы услышьте меня пожалуйста. Это не телефонный разговор. Мы можем завтра после похорон перед
— Вишня, пусть будет по-твоему. Действительно, оставим важные дела на завтра. Иди к родителям, извини, что на тебя наехал. — Я пытался сгладить обострившуюся ситуацию и закончить пока разговор. И тут я услышал знакомый до боли голос, женский голос…
Олег сухо попрощался с нами. И мы опять остались с Лёвушкиным вдвоём.
— Алексей, вот зачем ты Олега отпустил? Мы же его почти загнали в угол, оставалось только додавить на него.
— Ты, Илларион, плохо знаешь Вишнего. Он сам может так надавить, что мало не покажется. Я решил ослабить вожжи, дабы Олега не спугнуть окончательно. С ним надо быть осторожнее, деликатнее. После гибели Ники… Вишня сильно изменился. Он и раньше то был ранимым, нежным, истеричным, но с акульей хваткой. А теперь так…
— Интересно ты описываешь своего друга и зама. Что же стало теперь?
— Теперь Олег в смятении чувств. Он любил мою жену.
— Подожди, Ника с Олегом были любовники?
— Господи! Нет, конечно! У Вишни были исключительно платонические чувства к Веронике. Я узнал об этом только после трагедии, когда Олег стал сам не свой. Его сейчас реально лихорадит и бросает из стороны в сторону. Поэтому, как говорится: тише едешь — дальше будешь. Надо бы нам с ним помягче завтра вести беседу.
— Допустим. Ты тоже слышал в конце женский голос?
— Да, но я не смог сразу вспомнить, какой же особе принадлежал голос.
— А ты можешь её знать?
— Полагаю, да. Голос явно знакомый, молодой. Но ведь Олег у родителей, откуда там у них девушка?
— Там же врач скорой была.
— Нет, врачей скорой помощи у меня нет среди знакомых. Значит, показалось.
— Я уже вызвал своих спецов, пусть пальчики с сейфа снимут. Не понимаю, зачем кому-то понадобились твои документы, брачный договор, трудовой договор с Береславой? Тебе надо составить опись всего, что было в сейфе. И уже тогда будем составлять круг подозреваемых? Олега не подозреваешь?
— В чём именно? В убийстве или краже? Нет, можешь его не подозревать. Слишком мелкая сошка. Да и Нику любил. Что касается документов, так в сейфе ничего интересного Олегу не было. Здесь кто-то играет по-крупному. Клоун этот ещё. Девушку я у него увёл? Вздор.
— У нас ещё есть свидетель. Вот завтра у неё и спросим про клоуна.
— Свидетельница.
— Да, свидетельница. И в «Вареничную» нам надо заехать, проверить твои вспышки воспоминаний. С официанткой переговорить. Надеюсь, это прояснит хоть что-то. За сим, Алексей, мне пора. До встречи на кладбище завтра.
— Илларион, до встречи. Благодарю за расследование.
Глава 17
18 ноября, суббота
Утро встретило меня отвратительной погодой, угнетающей, дождливой и серой. К тому же пошёл первый снег, мокрый, липкий, противный. Снег с дождём, гонимые осенним холодным ветром, застилали глаза и обжигали кожу. Впрочем, погода вполне соответствовала похоронам. Подходящие предполагаемые обстоятельства сюжету. На полном автопилоте я принял душ, побрился, оделся. Оделся в недавно подаренную Вероникой рубашку из чёрного атласа с металлическим отливом. В то утро мне всё, каждая мелочь напоминали о Нике. Я думал, что у меня начинает развиваться паранойя. Кофе показался горьким, невкусным. Любимая мне варила по утрам не такой кофе. Любимая! Только в день похорон я окончательно осознал, что я больше никогда не назову Веронику «любимой». Я больше с ней не потанцую, не поцелую её, не услышу, как она поёт и смеётся. До меня вообще не особенно доходил смысл происходящего. Мне казалось, что я как бы со стороны наблюдаю за каким-то мужчиной, его злоключениями. Но этим мужчиной был я! В доме не было слышно звонко-трепетного голоса Ники, обволакивающего, умиротворяющего и вместе с тем бодрящего. Не было слышно и услужливого, милого голоса Береславы. Только я один остался в доме, звон чашки с кофе, дребезжание электрической зубной щётки. И ничего более. Тишина дома стала давить на меня, сжимать всё моё существо словно в тиски.
Я открыл страницу с последней записью.
«6 ноября 2010 г. Сегодня встречалась с фиктивным мужем. Сказала ему, что подаю на развод. Разговор был не из лёгких. Алексей, как всегда, был со мной холоден в общении и говорил жёстко, нет, даже жестоко, издевался, пытался ещё меня выставить дурой. Он относится ко мне хуже, чем к своим подчинённым. Даже с этой глупенькой секретаршей Настей мой муж приветливее и нежнее, чем со мной. Мой фиктивный муж. Точно. Алексей Корф будет недоволен, если я вдруг забуду, что он мне лишь фиктивный муж. Каждый раз забываю об этом. Каждый раз, когда понимаю, что люблю его. Мой спаситель и мучитель! Ничего, скоро все отмучаются. Меня не станет, и я отлюблю своё, и Лёшенька заживёт счастливо со своей любимой женщиной. Я спасу его! Я должна спасти любимого Корфа пусть и ценой своей жизни! Да и не могу я больше жить…без него, без его ласк, добрых слов, внимания! Я устала любить за двоих! Это неполноценная жизнь! Прощай, мой родной, единственный, самый, самый лучший, Алёша! Ты стал моим первым мужчиной и последним…единственным! Ты был любимым, романтическим моим героем! И на том свете я с теплотой буду вспоминать трепетные, страстные, нежные, волнующие, полные наслаждения наши ночи. Как жаль, что совместных ночей у нас было очень мало! Лёша, я уже скучаю по твоему терпкому, обжигающему голосу, по пленительному, опьяняющему аромату твоего парфюма, по твоему мускулистому, мужественному телу, по серебру твоих волос, по бирюзовым глазам с кофейным ободком! Прости, что не смогла стать тебе идеальной фиктивной женой! Рано или поздно ты найдёшь мой личный дневник, или его найдут они. Хотя для них здесь ничего нет интересного. Да и для тебя тоже. Нет! Тебе будет интересно почитать! Мне же казалось иногда, что ты тоже любишь меня! Кого я обманываю? Мне же казалось… Занавес! Финал! Красивая сказка Вероники Дербиной закончилась!»
Я лёг на кровать Вероники, обнял её личный дневник и провалился в сон, точнее в пространство между сном и явью. Очнулся я только, когда мне позвонил Вишний.
— Алексей, доброе утро. Тебя долго ждать? Ты ещё спишь что ли?
— Олег, привет. Нет, не сплю, уже иду. Прости.
Из головы совсем вылетело, что Вишня вызвался отвезти меня на кладбище, попутно захватив Настеньку. Настенька! Перед глазами всплыли строчки из дневника Вероники: «Он относится ко мне хуже, чем к своим подчинённым. Даже с этой глупенькой секретаршей Настей мой муж приветливее и нежнее, чем со мной.» Я накинул пальто, положил личный дневник Ники во внутренний карман, перекрестился, чего никогда раньше не делал, и пошёл навстречу неизбежному.
После прочтения дневника Ники мне стало ещё хуже. Тело знобило. В ушах звенело. И мерзко тошнило. Тошнило от самого себя, от того какая же я, оказывается, редкостная скотина. И это я прочитал малую толику душевных излияний своей…фиктивной жены.
Олег с Настей о чём-то оживлённо говорили на крыльце моего дома. Даже в такой траурный день эта дура вырядилась, будто у нас показ мод с последующей вечеринкой: плащ, расшитый стеклярусом, шляпка с вуалью и бантом, лакированные ботильоны на высоченной шпильке и красная помада на губах. Мне так и хотелось эту красную помаду размазать по смазливой мордашке Насти. А ещё её мерцающие серые тени поверх жирных чёрных стрелок очень хотелось снегом залепить.