Личный дневник моей фиктивной жены
Шрифт:
— Антон, успокойтесь, это не проблема, у вас же имеются другие свободные столики?
— Разумеется, пройдёмте, вот есть уютное место рядом с барной стойкой, тут у диванов высокие спинки, и вам никто не помешает уединённо отобедать.
— Вот и замечательно. Меня, конечно, расстроит отсутствие возможности полюбоваться моими любимыми прекрасными иссиня-чёрными лебедями, вальяжно плавающими в пруду. Но вкусный обед от Михаила Пшеничного это мне компенсирует.
Антон неуверенно улыбнулся моей незатейливой шутке, а затем осторожно наклонился и тихо сказал:
— Алексей Владимирович, вы — сегодня какой-то другой, сами на себя не похожи. Не знаю, как
— Да, Антон, вы верно заметили. Во мне произошли разительные перемены. Видимо, я должен был всё потерять, чтобы приобрести человеческий облик.
— Уверен, вы в скором времени обязательно вернёте утраченное.
— Спасибо вам на добром слове. Но есть кое-что утерянное безвозвратно.
— Она сказала: ещё не время, вы многое поняли, но ищите не то.
Я стал хватать ртом воздух и собрался потребовать Антона объяснить мне его последние слова. Но официант испарился в пространстве. Я позвал другую официантку, попросил позвать ко мне этого Антона…
— Алексей Владимирович, меня зовут Надежда, я сама вас обслужу. Понимаю, вы привыкли уже к одному официанту. Но у Антона сегодня выходной.
— На…дежда, как у Антона выходной? Я видел его только что.
— Нет, что вы, Антон у нас вчера женился, они сегодня второй день свадьбы гуляют.
— Померещится же такое. Ладушки, примите заказ пожалуйста, я голоден, как лев.
Надежда развеяла мою надежду. А я чуть было не схватился за соломинку, поверил, что это мне было послание свыше: «Или послание было? Зашифрованное… Ещё не время. Я многое понял, но ищу не то. Не то и, как пить дать, не там.».
Глава 35
Пока мне готовили долгожданный завтрак-обед, я занялся полюбившимся занятием — стал наблюдать вокруг, вслушиваться в разговоры посетителей и анализировать происходящее. Антон, второй день праздновавший женитьбу, оказался прав и полезен. Меня действительно не было видно никому из посетителей за высокими спинками дивана, а вот я занял удобную позицию — передо мной кафе лежало, как ладони, и просматривалось хорошо. И прослушивалось отменно, особенно взвинченный, знакомый голос стоявшего мужчины рядом…возле барной стойки:
— Что тебе ещё?
— …
— Нет, я не буду ничего делать. Я больше не желаю тебе помогать.
— …
— Я вышел из игры.
— …
— Дальше делай сам, что хочешь. Это твоя игра. Только твоя!
— …
— Нет! Я — Олег Вишний. И я сам по себе был, есть и буду. Запомни это!
— …
— Я тебя не боюсь. И ничего тебе должен.
— …
— Да пошёл ты!
Окончательно разозлившись, мой зам, слава Богу, не заметивший меня, бросил свой мобильный об узорчатую красивую напольную плитку кафе, для верности стукнув по нему несколько раз ногой, и выбежал из кафе, чуть не сбив с ног Надежду с обедом, направлявшуюся ко мне. Я некстати вспомнил, как при нашей последней встрече с Вероникой в «Пегасе» стукнул со злости кулаком по столу, и слетевшая кружка с почти допитым латте разбилась также о плитку, как и телефон Олега.
«Интересное кино получается, Олег Вишний. С кем это ты ведёшь такие душещипательные беседы? Из какой игры вышел, моя любимая Вишенка? Досадно, что ответы твоего собеседника я не слышал. Но что-то мне отдалённо показалось, будто речь идёт об игре против меня. Может, и плохо, что ты меня не заметил, увидел бы, что я всё слышу, и оказался застигнут врасплох, и пришлось бы тебе тогда мне исповедаться, всё выложить, как на духу. Или хорошо, что я ничего не узнаю. Не сошёлся же на мне свет клином.
Я так глубоко задумался, что не сразу заметил Надежду, дошедшую таки до меня с обедом, чудесным образом сохранившую равновесие от столкновения с Олежкой, видимо, ловкость и ежедневные тренировки учат официантов виртуозности передвижения при любых обстоятельствах. Когда я смолотил уже половину принесённых мне яств, подошёл сам Пшеничный и предложил мне на десерт моих любимых пирожных с бананом и маскарпоне, отчего я чуть не подавился. Но Михаил то не знал о происшествии вчерашнего дня.
— Мишель, я всегда буду с уважением относиться к твоему кулинарному таланту. Но со вчерашнего дня даже слышать не хочу про эти…пирожные.
— Чем же мои пирожные заслужили твою немилость? Ты ведь их всегда любил.
— Эммм… Как сказать…
— Говори прямо, чего уж там. Я за правду, пусть и самую горькую. С пирожными что-то было не так? Я же несу за свои приготовления ответственность.
— Ладушки, тебе можно доверять. Понимаешь, пирожных оказалось очевидно много для меня одного, и я по доброте своей душевной угостил ими подчинённых. Моя секретарша Настенька, отведав их, чуть не отправилась на тот свет. Она сильно отравилась, нам повезло ещё, что скорая вовремя приехала. Вот она какая горькая правда.
Лицо Михаила резко побелело, как накрахмаленная белоснежная скатерть, а потом покрылось жуткими красными пятнами. Он нервно сглотнул, закашлялся, отпил воды из моего стакана, посмотрел испуганно на меня. Я видел, как старательно думает Пшеничный, что-то прикидывает для себя, осмысливает услышанное и не верит…отказывается верить в правдоподобность моих слов.
— Я правильно понимаю, что отравление не связано с испорченными продуктами, из которых были приготовлены пирожные? Отравление криминального характера?
— Именно.
— Раз ты сегодня обедаешь в «Пегасе», то я вне подозрений?
— Точно! Надо было и тебя заподозрить? А мы с майором Лёвушкиным не догадались. — Я громко рассмеялся, забавно резонируя эхом на весь «Пегас».
— Да, смех продлевает жизнь. Но ничего смешного я не вижу. Подожди. А почему вы меня не подозреваете?
— Сейчас как начну подозревать.
— Нет, подозревать не надо пожалуйста. Но я же приготовил тебе пирожные.
— Приготовил ты, верно. А теперь по порядку: пирожные у тебя заказала якобы моя Ника, доставил мне их некий курьер, не так ли? Ты бы не стал подставляться и портить репутацию «Пегаса», сам пытаясь меня отравить. Или не меня. И у тебя, Михаил, нет никакого мотива мне вредить.