Личный дневник моей фиктивной жены

Стальная Виктория

— Согласен. Но тогда у вас что-то не сходится.

— Ооо, вот Илларион тоже считает — у нас что-то не сходится. А что не так?

— Я, конечно, не химик-технолог и не криминалист. Но сдаётся мне, чтобы кто-то отравился пирожными, а доставили их тебе почти сразу же, как я приготовил и упаковал, пирожные должны были пропитаться определённое время отравляющим веществом. Грубо говоря — пирожные не успели настояться с ядом или чем-то другим, между моей кухней и передачей в твои руки. Тогда Анастасия вполне могла отравиться чем-угодно в офисе, а доставка моих пирожных — декорация для преступления.

— Пшеничный, да ты — гений! — Я стукнул себя по лбу и с восхищением уставился на Михаила. Его логика

в отличие от моей заслуживала бурные аплодисменты. — Тогда это опять он…убийца Вероники. Выставил всё так, чтобы подозревали меня. Даже мои сотрудники решили, раз я угостил пирожными Настеньку, то сам её и отравил. Была и другая версия: хотели отравить меня пирожными, но не рассчитывали на мою щедрость, и отравиться мог любой в случайном порядке.

— Поразительно, что опытные специалисты списали отравление Анастасии сразу на пирожные, как само собой разумеющееся. Они вообще проверили, что последнее ела или пила твоя секретарша?

— Нет… Или товарищ майор меня попросту в сие не посвятил. Поэтому я искренне рад, что поговорил с тобой. Моя Никуля была не без причины тобой очарована.

— Кстати, о Веронике. Ты посмотрел запись её последнего визита в «Пегас»?

— Разумеется. Полагаю, визит якобы моей воскресшей жены к вам в кафе был частью инсценировки перед отравлением у меня в офисе.

— Возможно. Как и нельзя исключать, что к нам заходила настоящая Ника. Если я не совсем выжил из ума. Извини, конечно. Я не хочу тебя донимать своими догадками. Ты жил с Вероникой и гораздо лучше её знаешь… Но мне не верится, что та женщина — двойник или подставная актриса. Спектакль явно разыграли, да, на камеру, будучи уверенными, что я тебе незамедлительно его покажу.

— Я тебя понял, Мишель. Спасибо, всё было вкусно, мне пора.

Я спешно покинул «Пегас», сел за руль, надавил на газ…и помчался подгоняемый леденящим, сковывающим тело морозным ветром и обжигающими мыслями, раздирающими душу. На эдаком контрасте немеющих пальцев рук на руле с подогревом и пылающих щёк меня бросало то в жар, то в холод. Я терял над своим телом контроль, адреналин брал верх надо мной. Я словно обезумел и продолжал ещё рьянее давить на педаль газа и гнать, гнать с бешеной скоростью. Я бы и дальше гнал, пока во что-нибудь не врезался или кого-то не сбил, но меня вовремя остановил гаишник. Пока я медленно опускал дверное стекло, суровое лицо стража порядка на дорогах меня чуток отрезвило и вернуло в действительность.

— Ваши документы пожалуйста. — Гаишник внимательно изучал мои водительские права, заглянул внутрь машины, посмотрел значительно на меня и настороженно спросил. — Куда торопитесь, Алексей Владимирович, на тот свет?

— О нет, я там уже был.

— Ваш юмор неуместен, гражданин Корф. Скорость превышаем, что делать с вами будем?

Я почувствовал себя нашкодившим котёнком, который нагадил в тапочку хозяина и оказался тут же пойман, и вот-вот получит больно по голове другой чистой тапкой. И я весь съёжился, вжался в сидение и что-то пропищал в ответ гаишнику, точно тот котёнок.

— Товарищ гаишник, шалю малость, спешу, знаете ли, на освидетельствование. Вы можете майору Лёвушкину позвонить, он подтвердит. Я очень опаздываю, боюсь, Илларион Львович меня не погладит по головке, что подвожу его.

— Освидетельствование, говорите. Давайте, набирайте вашего майора.

Гаишник сухо и спокойно перекинулся парой фраз с Илларионом, после чего меня отпустили с миром, с Богом.

— Алексей Владимирович, будьте осторожнее в следующий раз на дорогах, не шалите.

Я невесело усмехнулся, мысленно представил, как меня костерит матом Ларри, содрогнулся и медленно поплёлся по дороге под пристальным взглядом заботливого инспектора дорожного движения.

Прямо у самого отделения я столкнулся

нос к носу с Маргаритой. Вызывающая особа была на редкость сдержанно одета: чёрные узкие брюки, заправленные в серые дутики в коричневый цветочек, короткая норковая песочная шубка, подвязанная слегка поясом, и новые солнцезащитные очки в тёмно-бордовой оправе с толстыми непроницаемыми оранжевыми стёклами.

Глава 36

Я напрочь почему-то забыл о своих подозрениях в отношении Марго…от неё исходила необъяснимая, притягивающая, сокрушительная энергия. Вот предупреждал меня Ларри, а я его не слушал. Маргарита была обольстительной даже в простоте своего одеяния. Я смотрел на неё и пропадал в ловко расставленных ей незримых, цепких, женских сетях любви. Чтобы снова себя не выдать и не выслушивать потом лекции о сохранении моего благочестивого морального облика и грехопадениях неверных мужей, я решил приправить наше общение с Марго остротой своего отменного юмора.

— Маргарита Эдуардовна, доброго вам дня. Вы сегодня прямо ближе к земле стали, к народу.

— Я бы не сказала, что день сегодня добрый, Алексей Владимирович. И ваш сарказм я совершенно не поняла.

— Что вы, фрау Ротенберг, день поистине чудный, погода прекрасная. И я вас впервые вижу без каблуков — хороший знак, не правда ли?

— Смейтесь, коли вам так угодно, а я шутить не намерена. Какого чёрта меня оторвали от важных дел, выдернули из кабинета травматолога. Дело у них срочное! Да Лёвушкин никогда не раскроет наше дело, и спешить нам уже однозначно некуда.

— Каким ветром тебя занесло к травматологу, метлу сломала?

— Нет, с метлы упала, ногу растянула. У вас в России даже с воздушным пространством беда — сплошные ямы и турбулентности.

— Вот, уже и сама шутить начала, а угрожала — не буду и не просите.

Напряжение, витавшее в воздухе, чуть спало, и мы облегчённо рассмеялись с Марго. На наш дружный смех выбежал раздражённый Лёвушкин.

— Нет вы на них только посмотрите?! Гогочут они, как кони! Да ваш ржач всё отделение слышит. Вы меня позорите! Марш в кабинет, обоих допрашивать буду.

Лёвушкин повёл нас с Маргаритой почти что за руки, друг за другом, как строгий учитель своих непослушных учеников в класс. Коридор отделения был пуст вопреки громким заявлениям Иллариона, будто мы всех растормошили своим гоготом, лишь одинокий дежурный лениво и медленно смотрел в монитор и с трудом боролся со сном.

Рабочий кабинет Иллариона выглядел вполне себе солидно, по крайней мере я себе представлял обитель майора гораздо скромнее и консервативнее.

Ларри горделиво уселся в кожаное чёрное кресло с зелёными полосками с высокой рельефной спинкой и выпуклым подголовником за салатовый стеклянный стол, уставленный множеством «Дел», маленьким парящим в воздухе золотым глобусом с чёрной подставкой, вращающийся белый органайзер с разной канцелярской мелочью, календарь-домик с перекидными страницами с фотографиями каких-то моделей в необычных одеждах, уже знакомый мне тёмно-коричневый кожаный ежедневник с позолоченными страницами, граненый стакан с серебристым подстаканником, украшенный изображением герба России, пара пластиковых салатовых стаканов, видимо, ожидающих нас с Маргаритой. В отличие от домашнего компьютера агрегат Лёвушкина на работе выглядел довольно современным: худенький широкий монитор, тоненькая маленькая компьютерная мышь, изогнутая клавиатура с подсветкой…и всё белого цвета. Вообще почти каждая деталь в кабинете майора была белой, что делало помещение неестественно светлым и неприятно слепило глаза, будто в солнечный день зимой смотришь на блистающий снег. Я зажмурил глаза, попробовал восстановить зрение и даже малость позавидовал Марго, что она в своих солнцезащитных очках.