Личный номер 777
Шрифт:
В пустом, увешанном картами помещении гуляло эхо, слабо вторя их голосам.
— Но почему так долго? — спросил Батиста с явным недоверием.
— Было темно, — повторил Санин.
— Если бы ты открыл огонь вовремя, твои товарищи остались бы живы.
— Анархисты тоже остались бы. Они бы снова ушли.
— Опытный солдат должен уметь ориентироваться на местности, — напомнил подполковник Батиста. — Мишковец, судя по всему, шел правильно.
— И напоролся на мину, — сказал Санин. — Если бы я вернулся, чтобы сориентироваться,
— Вполне возможно, ты вышел бы на высоту вовремя.
— Может быть. А может, и нет.
— Возможно, патруль смог бы отбиться, поддержи ты его огнем.
— А возможно, и патруль бы погиб, и партизаны ушли целехоньки.
— Не смей спорить! — сказал капитан Аббас. — Из-за тебя мы все в дерьме.
— Я не спорю, капитан.
— Нет, споришь. То, что ты сказал, — уже неподчинение.
— Виноват, капитан. Я ничего такого в виду не имел.
Подполковник Батиста нервно сжимал и разжимал кулаки. Майор Дэвис, высокий, русоволосый, худощавый человек с выбритыми до синевы щеками, сидел, закинув ногу за ногу, на скамейке для инструктажа, положив сцепленные руки на острую коленку. Сощурив глаза, он внимательно рассматривал грязного и измученного Санина.
— Все не так плохо, полковник, — сказал он. — Мы можем выдвинуть вполне правдоподобную версию.
— Да, наверное, — глубоко вздохнув, сказал подполковник Батиста. — Не думай, капрал, будто я не понимаю, что идет война и что люди на войне иногда гибнут. Просто эта засада будет погано выглядеть в донесении. Что прикажешь мне делать?
— Ну, вы могли бы меня похвалить, — пожал плечами Санин.
— За то, что ты потерялся и подставил своих товарищей?
— Нет. За то, что я перебил всю банду. Двадцать пять мерзавцев.
Комбат недобро усмехнулся:
— Считай, тебе повезет, если не попадешь под трибунал, капрал.
— Но ведь я все-таки вышел на позицию! — запротестовал Санин. — Мне казалось, мы искали именно этих ублюдков?
— Я прекрасно помню, кого мы искали! — раздраженно воскликнул Батиста. — Конечно, я за то, чтобы эти свогочи перестали минировать дороги и обстреливать наши посты. С тех пор, как они взорвали мост, я только о них и думаю. Но почему при этом должны гибнуть мои люди?
— Вы сами сказали, подполковник. Война.
— Помолчи, Санин, — одернул его ротный.
— Да, капитан.
— Так почему ты не вышел на позицию? — снова спросил Батиста.
— Навигация не работала. Я не был уверен, что иду правильно.
— Навигация? — подполковник Батиста был озадачен. — Теперь ты пытаешься свалить вину на службу навигации?
— Никак нет, полковник. Это моя ошибка, что я не нашел дорогу. Было темно, там всюду густые заросли, не видно ничего в двух шагах. Я пытаюсь вам сказать, что я делал все, что мог.
— Никому не интересно, что ты пытался, капрал! — отрезал подполковник Батиста. И добавил многозначительным тоном: — Важен результат.
Возражений не последовало.
— Нужно выдвинуть правдоподобную версию, — вновь заметил он, обращаясь к командиру батальона. — Подобрать факты.
— Да, нужно, — согласился Батиста. — Это ты во всем виноват, капрал. Зачем тебе понадобилось бродить вокруг высоты? Струсил?
— С первого раза я ее не нашел.
— Простите, полковник, — прервал их майор Дэвис. — Мне кажется, что мы тоже начинаем плутать.
— И что вы предлагаете? — поинтересовался Батиста. — От меня ждут рапорта.
— А почему бы нам и в самом деле его не поощрить? — предложил майор.
— Вы спятили? За то, что он заблудился?
— За то, что он проявил смелость, оставшись один, без связи и без поддержки, — ответил майор Дэвис с холодной улыбкой. — Мне кажется, требуется немалое мужество, чтобы вступить в бой с отрядом опытных боевиков, когда рядом нет ни напарника, ни авиации. И ведь он действительно их перестрелял. Вы сами видели снимки — все в клочья. Думаю, наверху сочтут соотношение потерь приемлемым: двадцать пять к семи. Таким соотношением можно только гордиться. Никто нам слова не скажет, если мы, к примеру, отправим парня в отпуск. В качестве поощрения. Хотя я бы представил его к награде.
Капитан Аббас возмущенно фыркнул.
— Вы думаете, это пройдет, Дэвис? — спросил подполковник Батиста.
— Уверен, полковник. И еще можно направить его в сержантскую школу.
— Ну, это уж чересчур! — возмутился капитан Аббас.
— Действительно, Дэвис, — сказал Батиста. — Вам не кажется, что это уже перебор?
— Нет, полковник, не кажется. Мы отчитываемся за успешно проведенную операцию, так чего ж нам бояться? При таком соотношении потерь вы можете его представить хоть к кресту «За храбрость». Никто и не пикнет.
— Черт с вами, — решился комбат. — За то, что капрал проявил мужество, атаковав превосходящие силы противника, дадим ему медаль и отправим на повышение.
Майор Дэвис поднялся и натянул кепи.
— Есть.
— Но когда все это дерьмо уляжется, — сказал, остановившись в дверях, Батиста, — чтобы духа этого следопыта в моем батальоне не было! Засуньте его так далеко, чтобы я не встретился с ним даже случайно!
— Есть, — повторил Дэвис.
— Я прослежу за исполнением, — буркнул командир батальона. И, не удостоив Санина взглядом, вышел, громко хлопнув дверью.
Так Санин стал сержантом. Он провоевал почти три года, и теперь, после короткого отпуска на родине, прилетел на Луакари, подписав новый трехлетний контракт, помимо прочих льгот, дающий ему право на прохождение сеанса омоложения по достижению пятидесяти лет. Санин стыдился признаться самому себе, что война ему нравится. Он чувствовал себя полезным, несмотря на то, что быстро понял: большинство программ умиротворения и разрешения конфликтов придумывают гении, но их реализацию доверяют идиотам.