Личный поверенный товарища Дзержинского
Шрифт:
— Поверь мне, Дон Николаевич, деньги нужно вкладывать в отрасли, связанные с производством оружия. Самое прибыльное дело. На носу с десяток войн, люди будут вооружаться, перевооружаться, начнётся гонка вооружений. И можно вложить деньги в электронику. Помнишь, мы с тобой видели машинки разные с клавишами, пощёлкал и сказал нам, когда война закончилась и кто победил? Как раз пора пришла такие машины везде внедрять. А остальное, так, текущее.
Мы уехали ночью и сели в поезд на первой же станции от Парижа. На этой же станции нам заранее был куплен билет. Вот будет недоумение, когда наблюдатели не увидят нас днём и не увидят на следующее утро.
Если бы за нами следили французы, то они бы все знали о нас, а вот иностранцу в чужой стране очень
Мы ехали на север, в один из морских портов, чтобы сесть на круизный лайнер, отправляющийся в Австралию. Нам уже доводилось совершать морские прогулки, и я был уверен, что мы с дедом Сашкой снова ощутим все прелести морского путешествия.
Часов в одиннадцать мы попросили проводника закрыть наше купе и отправились в ресторан.
— Рекомендую жареные миноги, — сказал нам официант, — сегодня поймали и сегодня же они на вашем столе.
Миноги были действительно свежие и вкусные, а бокал белого вина оттенял их нежный вкус. Дед Сашка ел и причмокивал от удовольствия. Было от чего причмокивать. В меру подсоленные и проперченные с лёгкой поджаристой корочкой миноги были просто великолепны. Жарил специалист, который не потерял ни единой капельки жира из этого продукта.
Сытно улыбаясь и прихлёбывая из чашечки кофе, дед спросил:
— Дон Николаевич, ты вот человек грамотный, происхождения господского, расскажи мне на милость, что же это за фрукт такой миноги?
Рассказать-то можно, отчего же не рассказать, да ведь не каждый тогда будет уважать политиков и колбасу, если узнает, как делается то и другое.
— Если интересно, чего же не рассказать. Миноги — это пиявки с глазами, — сказал я и внимательно посмотрел на деда, не начнёт ли мой рассказ процесс, обратный пищеварительному. Но дед перестал пить кофе, сглотнул слюну и ничего не сказал. Ладно, тогда слушай дальше. — Живут они везде и в России их тоже видимо невидимо. В реках, в морях, в океанах. Вырастают большими от полуметра до метра, но это когда становятся взрослыми, а мальки у них сантиметров по десять-пятнадцать длиной. Их ещё пескоройками называют. Рыбаки ловят их как наживку на крупную рыбу. Ни костей у них нет, ни желудков. Сосут все. Присосутся к какой-нибудь рыбине и сосут её, пока та не сдохнет. Паразиты, одним словом. Любят сосать кету, лосося, палтуса, треску. Знают, где что вкусно. Рот у них круглый, с зубами, вот они присасываются им и зубами держатся, ровно как пиявки. — Дед Сашка слушал молча, но держался стоически. — Миноги тоже вырабатывают такую же жидкость, чтобы у жертвы кровь не свёртывалась. Вот и все. А готовить их легко. Помыл, отрубил голову, посыпал мукой с солью и на сковородку, на шипящее масло и на стол минутки через три или четыре. Сам же видишь, как вкусно получилось. И не понятно, рыба это или мясо.
— Едрит твою лять, — дед произнёс это так громко, что все присутствовавшие в ресторане повернулись в нашу сторону. — Дон Николаевич, — почти шепотом стал говорить Дед Сашка, — ты чего же мне раньше не сказал, что это за фиговина такая, я бы ее вообще есть не стал, а так на старости лет обскоромился полностью.
— Не боись, дед, — сказал я в шутливом тоне, — ещё разок-другой покушаешь и станешь ценителем этого продукта. Все бывает в первый раз.
— Господа русские? — около нашего столика стоял высокий мужчина с бутылкой коньяка в руках и спрашивал нас на русском языке.
Глава 17
— Господа русские, — это уже был не вопрос, а утверждение, — разрешите присесть за ваш столик?
Нам ещё русских собеседников не хватало для нашего инкогнито. Ответить невежливо, можно и на скандал с дракой нарваться, а там полиция и контрразведка.
— Садитесь, — сказал я.
— Я уж лучше присяду, — сказал со смешком
— Никак власовец или полицай беглый, — подумал я, — сейчас будет душу изливать, а потом побежит в полицию докладывать о беседе с подозрительными русскими.
— Вы извините меня, господа, — сказал незнакомец, — я вижу, что вы не из этих, кто служил Гитлеру, поэтому и подошёл с вами поздороваться. Вот, посмотрите на человека, — и он ткнул себе пальцем в грудь, — который сломал своё будущее и самое главное — предал свою родину. Променял её на смазливую бабу…
Он налил в свою рюмку коньяк, жестом предложил нам, но, не получив ответа, залпом выпил.
— Я - гвардейский майор, Герой Советского Союза, служил в Берлине в военной администрации, — с какой-то злобой говорил гость, — влюбился в англичанку и она в меня. Любовь до гроба. Я бросил все и ушёл в английскую зону оккупации. И тут оказалось, что она любила меня тогда, когда я был советским майором, а бывшего майора она и знать не хочет. Если бы я продолжал служить у себя, информируя её «родственников» кое о чем, то она бы продолжала любить меня, сука.
Заметив отсутствие у нас интереса к тому, что он говорит, наш собеседник достал из внутреннего кармана пиджака какое-то удостоверение и сунул мне его в руки. Удостоверение Героя Советского Союза. Практически это малая грамота Верховного Совета СССР с подписями Председателя президиума ВС Шверника и Секретаря президиума А. Горкина, скреплённые печатью. Товарищ такой-то, за ваш героический подвиг, проявленный там-то и там президиум ВС указом от такого-то числа присвоил Вам звание Героя Советского Союза. Все честь по чести и фотография владельца на следующей страннице с правами героя. И права заверены печатью и подписью товарища Горкина. Надо же, и Герой Советского Союза сбежал. Смотрел я на это удостоверение и вспомнилось мне бурчание какого-то персонажа из дореволюционной пьесы: «Герой герой, а у героя геморрой». Геройское звание ума не добавляет.
— И кто я такой сейчас? — наш собеседник наклонился ко мне и шёпотом сказал, — я сейчас обыкновенный вербовщик. Своих ребят вербую и подставляю английской разведке. Ты что думаешь, я какой-то изгой? Да я сегодня Володьку, дружка моего, орденоносца с резидентом свёл. Володька из разведки, языков брал, а живёт как нищий, а они ему денег дадут и жить он будет припеваючи, если по умному, а не как я. Мне вот за дружка моего пятьсот фунтов отвалили, вот я и гуляю. А, чего с вами разговаривать? Сидите как чурки дров, глазами лупаете и меня презираете. Да я сам себя презираю. Пошли вы все на ***, чистоплюи…
Мужчина встал и ушёл. Через несколько минут к нам подошёл улыбающийся толстячок и спросил, о чем мы разговаривали. Я не стал выяснять, кто это, но сказал на настоящем французском языке, что это, похоже, русский, а что он нам говорил на своём языке, это сам Бог ведает. Ещё раз внимательно посмотрев на нас, мужчина ушёл в том же направлении, что и наш собеседник. Слава Богу, что они ушли в противоположную от нас вторую половину состава.
Встреча этого майора со своим сослуживцем была весьма продуктивной, раз за неё отвалили пятьсот фунтов. Это не тридцать сребреников. Похоже, что ещё одним английским агентом на службе в Её Величества стало больше. И советские ордена не являются иммунитетом от вербовочных предложений. Вот где нужны представители советской разведки, а они все больше заняты своими внутренними спорами, работать или не работать против капиталистических стран-участников антигитлеровской коалиции. Работать! Эти страны ни на секунду не прекращали работы против СССР, а лидеры Советского Союза начали проваливать самых важных агентов во всех странах мира. А что с них возьмёшь? Дальше своего живота и не видят, в вопросах безопасности экономят на спичках, работников окружают комиссарами и загружают конспектированием первоисточников классиков марксизма-ленинизма для политзанятий. Ладно, будем живы, доберёмся до Австралии, а там попробуем передать привет полковнику Миронову, если он ещё жив.