Личный поверенный товарища Дзержинского
Шрифт:
— Герр Александер, а возможно ваш экстракт получить в сухом виде в виде порошка или таблетки? — спросил Мюллер.
— В виде таблетки? — повторил вопросительно дед Сашка. — В виде таблетки? Так ведь если одну капельку высушить, то её даже в мелкоскоп не увидишь, а если даже десять капель высушить, то только разве, что на бумажке какой. Потом, если эту бумажку скушать, то неизвестно какой результат в итоге получится. Может, попадёшь в то время, в какое ещё нога человека не ступала. Но попробовать стоит, да ведь только срок-то годности от спирта зависит, весь спирт высохнет и настойка уже не настойка.
Деду Сашке понравилось слово экспериментировать. Всё-таки, сильна в русских людях жилка к разным экспериментам. Если бы их не запрещали раньше, то кто его знает, что бы у нас получилось. А потом, когда эксперименты разрешат, то мужик наш экспериментировать не будет, скажут, что начальство специально заставляет экспериментировать, чтобы потом за это по мордасам надавать.
— Герр Александер, — спросил Мюллер, — а почему вы при помощи своего экстракта не хотите освободить себя от нашего присутствия, ведь по всем показателям вы сотрудничаете с врагом?
— Если я уйду от вас, — степенно сказал дед, — то получится, что для всех я умер и мои родственники меня не примут, если я приду к ним через какое-то время и скажу, что это я. А где я был? Кто мне поверит? Да и когда человек ходит по тем временам, он меняется совершенно. Он становится другим, примерно таким же, каким его создал Господь. В нём просыпается чувство совести за всё то неправое, что он совершил. Для всех современников он умрёт, а для нововременников он нарождается заново. Вы когда смотрели вперёд, не чувствовали, что вы мыслите совершенно по-другому, по-новому, хотя старое давало о себе знать? А всё потому, что вы ещё не народились, вы были в чреве времени и ещё не вышли наружу, через день-другой человек становится новым, а не сразу. Я человек этого времени и жить буду в этом времени. Моя совесть чистая и мне её бояться нечего.
— А вы знаете, что такое совесть, герр Александер? — с иронией спросил Мюллер.
— По-учёному сказать вряд ли смогу,? задумался дед Сашка. — Только вот совесть у каждого человека бывает разная. И зависит она от того, насколько человек понимает, что является хорошим, а что плохим. Способен ли этот человек заставить себя делать только хорошее, и как он оценивает свою жизнь, и всё, что он делает. Как он корит себя за то, что сделал не то, что является хорошим, и какую ответственность он готов нести за то, что сделал. Вот поэтому и говорят про одних, что совесть его мучает, а другой совершенно спокоен, потому что у него совести нет. Так вот, там, впереди, у любого человека совесть просыпается и горе тому, чья совесть спала в наше время.
Дед Сашка, что-то ещё шевелил губами, а потом замолчал, углубившись во что-то своё.
— Страшный старик, — сказал Мюллер, когда мы вышли из дома, — что будет с нами, если у нас у всех пробудится совесть, если совесть пробудится и у Сталина с его наркомами? Будет такой хаос, по сравнению с которым революции и гражданские войны покажутся цветочками. Поедете со мной, рейхсфюрер хотел посмотреть на вас.
— Он в курсе деда Сашки? — спросил я.
— В курсе, — ответил шеф, — только видите, предсказания герра Александера сбываются, а реакции никакой нет. Как бы не стало поздно выслушивать его предсказания. А нам с нашими видениями в эти дела влезать совершенно нельзя.
Совещания
В РСХА совещания проводились по конкретным вопросам с приглашением только задействованных в деле лиц. И на совещании, на котором мы присутствовали с Мюллером, было всего шесть человек. Не было ни одного человека, который бы в душе матерился и говорил про себя:
— Какого, извините за выражение рожна, я сижу здесь для количества, а у меня горит срочная работа.
Гиммлер поздоровался с каждым и внимательно взглянул на меня.
— Поздравляю, оберштурмбанфюрер, — сказал он.
— Благодарю вас, рейхсфюрер, — ответил я.
И всё. Сразу начались доклады о готовности и задействованных силах. Десять минут. Отданы распоряжения о подготовке общего плана под руководством начальника гестапо и все вышли. Остался Мюллер. Был всего две минуты.
— Решение принято, — сказал Мюллер, — как вы будете вызывать связного?
Я рассказал обусловленный механизм передачи сообщения о готовности к встрече.
— Если вы не будете против, коллега Казен, — с ехидцей улыбнулся Мюллер, — то мы проследим канал передачи данного сообщения, так как он принадлежит нашему врагу. Публикуйте приглашение к тёте Марте.
Глава 29
Проследить канал доставки конфиденциальных сообщений Мюллеру не удалось. Через три дня с советской стороны фронт перешёл сотрудник НКВД с полномочиями по организации встречи. Ещё через сутки в сопровождении фронтового гестапо он был в Берлине.
Создавалась парадоксальная ситуация. С советской стороны вопросами встречи двух Верховных главнокомандующих занимался лейтенант госбезопасности со шпалой в петлице, что соответствовало пехотному капитану. С немецкой стороны — весь цвет нации.
Главным условием встречи была самая высочайшая степень секретности. Узнай западные страны о подобной встрече, то могли прекратиться поставки военных товаров и военной техники по ленд-лизу и вообще прекратиться переговоры по вопросу открытия Второго фронта. Поэтому предосторожность советской стороны была нелишней. Хотя, с другой стороны, западные страны можно было и подтолкнуть к открытию второго фронта, чтобы им не оказаться в невыгодном стратегическом положении.
Немецкое командование могло допустить утечку информации, но тогда фюрер немецкой нации выглядел бы таким партнёром, с которым вообще нельзя иметь дело.
С фюрером западные страны старались не иметь дело, но всё равно пошли бы на контакт, если бы Гитлер предложил выгодные условия. А пока шла война на два фронта, причём один фронт был вялотекущим, зато другой не давал спать никому.
Как бы то ни было, но капитан давал исчерпывающие вопросы по всем организационным вопросам как будто- то он был первым министром советского государства. По очень сложным вопросам капитан использовал каналы радиосвязи ОКВ с использованием своего шифра, который он хранил в своей памяти. Попытки расшифровки были безуспешны, хотя в гестапо примерно знали, о чём идёт речь.