Личный выбор

Горшков Валерий Сергеевич

Наконец вернулся представитель службы сервиса, Сергей замолчал, и они с Ириной пригубили коньяк.

— Почему вы так думаете? — после долгой паузы спросила Сосновская.

— Во-первых, эти ребята должны, по определению, тебя неплохо знать, а следовательно, не могли и мечтать, что ты способна под влиянием шантажа — неприятного, но не смертельного — довести отца до помешательства, пусть даже временного. Во-вторых, препарат действует не сразу — Михаил Борисович теоретически мог и после приема нескольких таблеток быть в состоянии подписать некий кипрский контракт или любой другой, интересующий шантажистов. То есть с этими таблетками они сильно рисковали тем, что ожидаемого эффекта не получится. А зачем

им неоправданный риск? Чтобы исключить твоего отца из неизвестной нам композиции, есть более надежные, хотя и чреватые ответными действиями методы. Впрочем, когда ты обо всем доложишь «бурильщику» Чиркову и отцу, контрмеры последуют и в данном случае.

Ирина пригубила коньяк.

— А фильм? — спросила она, не поднимая глаз.

— Картинка как бы призвана оказать давление на тебя, то есть непосредственно завязана с таблетками — а о них мы уже порассуждали. О серьезном же воздействии порнухи конкретно на твоего отца вообще говорить не приходится. Я хорошо знаю характер Михаила Борисовича, — слегка улыбнулся Северов, — а его неведомые противники знают господина Сосновского, естественно, не хуже меня: невозможно представить, чтобы под влиянием материала такого рода твой папенька отказался от слишком выгодной сделки. Ясно, что ему в жизни и не через такое приходилось переступать, иначе бы он не был известным всей стране олигархом. Теоретически фильм мог произвести негативное впечатление на зарубежных коммерческих партнеров Михаила Борисовича — нашим бизнесменам вообще такие номера до фени, — ровным голосом продолжал излагать свои соображения Ворон. — Но опять-таки: фактор времени... До настоящего скандала это кино слишком долго надо раскручивать, и господин Сосновский все равно успеет провести нужную ему комбинацию.

Северов по привычке через плечо окинул небрежным, мимолетным взором вокруг себя и мгновенно напрягся. Расположившийся на круглом стуле у стойки бара и полуприкрытый ее углом парень лет двадцати пяти определенно наблюдал за ним.

Более того! Буквально через несколько секунд Ворон обнаружил, что сидящая в противоположном углу зала парочка нещадно дымивших мордоворотов периодически бросает на него пристальные взгляды.

Плохо было и то, что Северов, дабы не шокировать девушку, отказался от грима и являл в данный момент свое истинное лицо, уже, конечно, растиражированное и розданное всякого рода операм и сексотам.

Рука Ворона, незаметно для Сосновской, скользнула под пиджак и сняла засунутый в подмышечную кобуру «стечкин» с предохранителя.

— А что вы думаете по поводу шпиона из окружения Палыча?

Голос Сосновской заставил слегка вздрогнуть напряженно просчитывающего ситуацию киллера.

Он поднял на собеседницу глаза, и вдруг простая, как кусок льда, мысль охладила его воспалившуюся голову, и Ворон тут же расслабился.

Да не на него смотрели все эти парни! Они положили глаз на Ирину Сосновскую! Слишком хороша была девка, чтобы не обратить на нее внимания.

— Ты об упоминаемом шантажистами «кроте»? — Северов столь же незаметно поставил «стечкин» на предохранитель. — Возможно, таковой и есть — ведь пленка с твоей... — Ворон запнулся, подыскивая подходящие слова. — О захвате тебя киднеперами была обнаружена и замотана до лучших времен кем-то из охранников, приехавших за тобой на хазу. В принципе Чирков его должен вычислить. Либо для профилактики отстранить от дел всю бригаду, вывозившую тебя с базы киднеперов. Так или иначе, в нашем случае толку от «крота» немного — ты ведь обо всем расскажешь Феликсу Павловичу и отцу приватно.

В кафе играла живая музыка. Состав лабухов был несколько нетрадиционен: один долбал на фоно, другой напрягал сакс. Несколько минут Ирина и Сергей внимали изощренному джему.

— Я бы, наверно, сделал для тебя больше, но ты знаешь,

что я раскрыт, и руки у меня теперь практически связаны, — извиняющимся тоном произнес Ворон. — Ну а общий вывод относительно всей этой истории таков. Против твоего отца начала работать сильная криминально-коммерческая группировка. Скорее всего, это разовая акция с целью примазаться к какому-то выгодному финансовому проекту господина Сосновского. Оппоненты совершенно не рассчитывают, что смогут фармакологическими либо киношными фокусами всерьез воздействовать на твоего отца. И они не сомневаются, что он с помощью Чиркова, а возможно, и Корнача в конечном счете выйдет на них. Потому-то эти ребята заранее столь оригинальным способом демонстрируют свои оперативные и иного рода возможности. Довольно изощренный, надо сказать, психологический ход, — продолжал излагать свою версию Северов. — Но я не думаю, что за ним стоит нечто большее. Я имею в виду, что они не решатся на физическую ликвидацию Михаила Борисовича. Просто потому, что эти люди, естественно, тоже много чего повидали в нашей жизни и умирать им вряд ли хочется. Они не могут не понимать, что от такой мощной структуры, какую возглавляет господин Сосновский, последует жестокий ответ. Все, на что они надеются, — это, как говорят наши блатари, забить стрелку в надежде, что им обломится хоть какой-нибудь кусок. Короче, расскажи все Чиркову и отцу, изложи мою версию и ничего не бойся.

Ирина молча кивнула головой, подтверждая — мол, так и сделает. Но было очевидно — что-то продолжало ее угнетать.

Лабух на саксе выдал очередной пассаж. Ворон поднял глаза на девушку, на несколько секунд задержал на ней взгляд и неожиданно для самого себя предложил:

— Может быть, потанцуем?

Она встала, оправила свитерок, вольно или невольно подчеркнув этим крутые линии своего силуэта, и вопросительно взглянула.

Тот взял ее за руку, и они медленно закружились под блюзовую композицию.

Танец завершился неожиданно быстро. Довольно плотно прижимая Ирину к себе, как того требовала эстетика блюза, Сергей вдруг ощутил неуклонно нарастающее и грозящее стать неконтролируемым мужское желание.

«Только этого еще не хватало! — подумал он с чувством, близким к растерянности. — Все, надо прощаться».

— Извини, Ирина, но мне нужно идти, — сказал Северов, отстранившись от девушки и демонстративно взглянув на часы.

Та ничего не ответила и отвела глаза.

Сергей быстро рассчитался с официантом.

— Тебя куда-нибудь подвезти?

Сосновская покачала головой:

— Я посижу еще немного, здесь довольно уютно.

Северов тяжело вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и с усилием произнес:

— Вот что, Ирина. Повторяю, ты знаешь мое нынешнее положение — какой-либо помощи от меня ждать теперь не приходится. Не ищи меня больше.

— Спасибо вам за все, — глухо отозвалась Сосновская, в очередной раз отводя глаза в сторону.

Ворон ушел, не оглядываясь, хотя обычно, покидая любое заведение, проверял — не увязался ли за ним хвост.

Костыль

Отправляясь на стрелку с беспредельщиками, за каких-то два дня нагло обложившими данью сразу несколько давно поставленных их группировкой под «крышу» фирм, Костыль — высокий худой мужичок с хитрым орлиным взглядом и крючковатым, не менее орлиным носом — испытывал те же самые чувства, которые испытывает бывалый таежный охотник, отправляющийся проверять расставленные капканы...

Сорокапятилетний бандит по жизни, уроженец горной Чечни Иса Джабраилов, получивший свое прозвище за хромоту, вызванную пулевым ранением в колено на одной из первых гангстерских разборок, в самом конце восьмидесятых, не сомневался, что сможет без проблем проучить зарвавшихся щенков, преподав им жестокий наглядный урок.