Лицо Аэны
Шрифт:
Нет, на сон не похоже.
Значит, Громеко забросил меня на этот пустынный берег для очередного испытания. Какого? Может быть, выдержки нервов. А возможно, это тест на выживание. Кажется, я читал о чем-то подобном. Забрасывают человека в безлюдное место — без пищи, оружия, чтобы проверить, найдет ли он в себе мужество бороться за жизнь.
Что ж, в любом случае мне остается лишь принять условия игры.
Сделав этот вывод, я немного успокоился, растянулся на горячей гальке. Небо совсем очистилось от облаков, и жгучее
И тут меня словно током ударило. Еще несколько минут назад, когда я проснулся, на небе ни облачка не было, это я помнил точно. Ветер за это короткое время не поднимался, откуда же взялись тучи, остатки которых таяли буквально на глазах?
Еще раз проанализируем: когда я проснулся, туч не было. Потом я подошел к воде — в эти минуты их тоже не было.
Потом я сел на гальку и стал соображать, в какое новое приключение втравил меня на сей раз мой мучитель Громеко. Стоп! Как раз в этот момент, кажется, о камням пробежали легкие подвижные тени от облаков.
Несколькими секундами позже я успокоился, и облака стали рассеиваться.
Кажется, я начинал понимать, почему перед тем, как оставить меня в зеркальной камере, Громеко говорил о хорошем настроении.
Очевидно, все, что я вижу, каким-то непостижимым разом реагирует на мое эмоциональное состояние. Окружающий мир — словно зеркало моего настроения. Вот почему — зеркальная камера. Но если так, значит, меня окружает мираж. Удивительный, до мельчайших деталей правдоподобный, но все же — мираж.
Что ж, попробуем проверить.
Я представил, что мне плохо. Так плохо, что хоть вой от бессилия и одиночества. Я закричал от боли, которой не чувствовал. Заметался по камням в ярости на себя, такого здорового и сильного, которого заставляют попусту терять время.
И мир вокруг как-то сузился, потемнел, несколько крупных дождевых капель упало мне на плечи.
Море тоже изменило цвет, стало свинцовым, тяжелые штормовые волны с глухим шипением ворочали камни. Меня обдало холодными брызгами, невесть откуда взялся леденящий северный ветерок, и я почувствовал, что покрываюсь гусиной кожей. Все-таки из одежды на мне были лишь плавки.
Я решил сменить программу.
«Все идет прекрасно, Чумаков! — начал убеждать себя. — Тебе предложили участие в необычном эксперименте, об этом может только мечтать настоящий ученый. Тебя тренируют в Центре подготовки космонавтов — много ли твоих коллег могут похвалиться тем же? Ты почти без труда понял секрет хитроумной зеркальной камеры — разве это просто?»
И пока я себе плел эту самодовольную чушь, небо загоралось прозрачной лазурью, морские волны из разъяренных чудовищ превращались в игривых котят, мой озноб проходил, и сияющий солнечный диск всплывал над головой.
Я ощутил что-то похожее на гордость.
Пусть это был мираж, но мираж, покорный состоянию моей души. На какое-то время я стал великим повелителем
А почему бы не попытаться поиграть с моим миражем в более сложные игры, заодно проверив и возможности зеркальной камеры? Ведь, в конце концов, не такое уж скудное у меня воображение.
Я представил, как в золотисто-зеленой глубине, обвившись гибким стеблем вокруг подводной скалы, начинает расти диковинный гигантский цветок — прекрасная морская орхидея. Шевеля широкими пурпурными лепестками, она возносится все выше и выше к поверхности, готовая предстать перед солнцем в непередаваемом величии своих красок.
И тут метрах в десяти от берега словно вырвался из воды сноп огня — то расцвела над морем моя орхидея! Усеянная мириадами изумрудных капель, она была изумительна.
Я дал волю фантазии, и в считанные минуты все видимое до горизонта пространство укрылось огромными цветами. Я засеял море причудливыми узорами из лилий и небесно-синих тюльпанов, каких еще не видел свет, я разбросал по нему острова роз и васильков, созвездия ириса и ландышей.
Огромное море сплошных цветов мерно колыхалось у ног, прибой выбрасывал на берег тысячи душистых лепестков.
Я засмеялся от счастья.
И в этот миг чей-то громовой, оглушающий голос, идущий, казалось, из глубины моря, пророкотал:
— Вы отстраняетесь от участия в эксперименте, Чумаков! Вы не выдержали испытания зеркальной камерой!
От неожиданности я вздрогнул. Неужели действительно сделал что-то не так?
Что это за голос? Почему я отстранен? Я не находил ответа на эти вопросы, и растерянность моя росла.
Между тем цветы исчезли, море приобрело уже знакомый штормовой вид.
И вдруг я почувствовал чей-то пристальный взгляд. Огромные глаза глядели на меня из-под воды. Через мгновение море вспенилось, стекая с боков гигантской ящероподобной туши, выползающей на берег.
Галька крошилась в порошок под массивными когтями. Покрытое зеленоватой чешуей брюхо было облеплено морскими ракушками, словно днище корабля.
Я цепенел под неподвижным холодным взглядом. Потом, опомнившись, вскочил и кинулся прочь.
Ящер с неожиданным для своего огромного тела проворством, круша под собой все, как танк, двинулся следом.
Чудовище догоняло меня, похожая на скалу голова раскачивалась совсем рядом, разверзалась огромная пасть.
Тут раздался какой-то резкий звук, и все исчезло. Раскрыв глаза, я обнаружил, что нахожусь в знакомой зеркальной камере. Серебристый шлем медленно всплывал под потолок, и несколько человек в белых халатах привычно освобождали меня от присосок и датчиков. Вошедший Громеко глядел на меня внимательно и слегка сочувствующе.
— Знаете, — произнес я и подивился звуку словно чужого голоса, — во сне я узнал, что отстранен от участия в эксперименте.