Лицо для Сумасшедшей принцессы
Шрифт:
– Больно? – заботливо поинтересовался дракон.
– Нет. – Марвин восторженно оглядывался по сторонам. – Просто я сразу стал значительно лучше видеть этим глазом. Мир словно обрел невиданную четкость и насыщенность красок. Невзирая на темноту, я теперь вижу даже спящих букашек, сидящих на травинках!
– Ох, чует мое сердце, не случайно все это! – тихонько ворчал Эткин, пока некромант вдохновенно и поэтично описывал красоты ночного мира. – Не просто так мы этот артефакт нашли! Похоже, все события, что с нами происходят, нанизаны на единую нить будущего, словно соседние бусинки в длинном ожерелье, и не зря нам этот камушек даден был, ох, совсем не зря!
ГЛАВА 2
Я никогда не бывала
«Ну почему жизнь чаще всего оказывается такой подлой и гадкой штукой? – мысленно стонала я, возмущенно разглядывая поистине ужасающее содержимое не очень глубокого рва. – Сначала развивается по спирали, все круче и круче сжимая витки неприятностей, а потом и оглянуться не успеешь, а она уже перешла в смертельный штопор! И не вырвешься из этой убийственной петли – поздно…» От отвращения и осознания собственной правоты я негодующе сплюнула – хорошо хоть себе под ноги, а не на кого-то еще.
– И что делать-то станем? – растерянно спросил Огвур, не отводя взгляда от ямы.
– Закапывать, – спокойно предложила я. – Или у тебя есть идеи получше?
– Ох уж это твое знаменитое спокойствие, Мелеана! – хмуро пробасил орк. – Сдается мне, оно всегда носит вещий характер и предшествует крупным неприятностям.
– Нет, хуже уже некуда, – пискнул Ланс, прячась за широкую спину любезного друга и закрывая нос полой плаща, пытаясь хоть немного защититься от невыносимого смрада, поднимающегося надо рвом. – Хуже уже не будет!
– Будет, будет, – оптимистично пообещала я. – Спорим на бутылку красного эльфийского?
– Невероятный цинизм, причем у обоих, – осуждающе покачал головой Огвур, вздохнул, поплевал на ладони и взялся за черенок тяжелой лопаты. – Но ведь если рассуждать справедливо, то жизнь еще циничнее. Идите-ка вы отсюда, – посоветовал он нам, – не для вас это работа, – отвернулся и принялся умело засыпать ров комьями серой земли.
Я скороговоркой пробубнила короткую погребальную молитву, прощаясь с теми, кто покоился во рве, и отошла прочь, уводя с собой печального Лансанариэля.
Медальон с портретом белокурого принца, который я неправедно экспроприировала у Гельды, нагрелся и призывно задергался, предлагая выйти на связь. Уже не в первый раз за эти несколько дней, кстати. Но я сердито прихлопнула его рукой. Я злилась.
– Достал уже, козел! – прорычала я негромко сквозь зубы.
Идущий рядом полукровка испуганно вздрогнул и покосился на меня преданными телячьими глазами.
– Да это я не тебе, – раздосадованно успокоила я не в меру чувствительного красавца. – Хотя ты тоже не подарок!
Ланс уныло сгорбил плечи, понимая, что в таком состоянии со мной лучше не связываться, себе дороже обойдется.
А я не просто злилась, внутри меня все буквально кипело от едва сдерживаемого гнева, временами все же прорывающегося наружу в виде саркастических реплик и грубых комментариев. Да и было от чего психовать…
К стенам Ниса мы прибыли совершенно измученными, донельзя раздраженными непрерывным нытьем и жалобами Гельды, не привыкшей ходить пешком. Огвуру-то что – он, наверно, готов был и до Поющего Острова по воде аки посуху прошагать и даже глазом не моргнуть. Лансанариэль мужественно крепился, иногда страдальчески морщась и бросая на меня мученические взгляды. Признаться честно, я и сама давно ощущала, что правый сапог натер на моей не такой уж и изнеженной пятке здоровенную мозоль, но, повинуясь какому-то безотчетному импульсу, все подгоняла и подгоняла друзей, упрямо продвигаясь вперед. Пару раз мы вымокли под проливным дождем, сухой паек почти закончился, но и это не умерило моей непонятной прыти. И все равно мы не успели.
– Да и спешить не стоило, – брезгливо сморщилась Гельда, заглядывая в ров. – Они мертвы
В паре шагов от нас Ланс нерадостно завис над чахлым кустиком, не в силах совладать с приступом сильной рвоты. Да и меня саму мутило изрядно, причем даже не столько от ужасающего запаха мертвечины, столько от огромного роя отожравшихся зеленых мух, с жужжанием и нехотя взметнувшихся вверх при нашем приближении. Сначала мы обнаружили развалины городских строений, носившие следы ожесточенных боев, а затем наспех вырытый ров, в котором и покоились разлагающиеся тела погибших защитников Ниса. Я вновь хлопнула по некстати потеплевшему кулону. И чего, интересно, добивался белокурый принц, призывая меня спешно прибыть к городу? Неужели он хотел показать мне это?
Они лежали здесь все, небрежно брошенные в красноречивых позах существ, дорого продавших свои жизни. Могучие воины-кентавры с темными крупами, покрытыми страшными резаными ранами, изящные женщины и даже дети-жеребята. У одного из мальчишек в руках еще виднелся сломанный игрушечный лук, из которого он, видимо, пытался отбиться от беспощадных завоевателей.
Я сделала еще пару шагов, плашмя рухнула на землю и безудержно разрыдалась, выплескивая в слезах владевшие мной страдание и злость. Да будьте вы прокляты, бессердечные дети холода, с мечом пришедшие в мой край! И ты, ненавистная Ринецея: ты еще заплатишь с лихвой за все творимые тобой злодеяния!
Словно в полусне, я ощутила, как крепкие руки Огвура заботливо поднимают меня с острой щебенки, бережно заворачивают в теплый плащ и, укачивая, несут куда-то, а над моей головой убаюкивающе рокочет знакомый голос орка, выпевая что-то непривычно колыбельное. А потом я и в самом деле крепко заснула…
Меня разбудил отдаленный шум, навязчиво лезущий в уши и напоминающий рокот никогда не умолкающего водопада. Я удивленно подняла растрепанную голову. Великая Аола, ну я и попала! Ничего не чуя, я мирно и беззаботно дрыхла на невысоком, поросшем мягкими лопухами холмике под чудом уцелевшим фрагментом крепостной стены, а в какой-то полусотне шагов от меня волновалось безбрежное море закованных в черные доспехи воинов, осененных широкими полуразмахами огромных крыльев. Демоны, это были демоны! Я попыталась пересчитать темное воинство и тут же сбилась со счета. Сколько из здесь – пять тысяч, десять? Впереди мрачных рядов отчетливо выделялись двое. Первый – тощий, бесцветный альбинос с узким прищуром красных глаз, облаченный в серебряные латы, – оказался не кем иным, как уже известным мне дядюшкой, познакомиться с которым я успела во время знаменательного ритуала с травой янт. А второй… при виде этого мне захотелось немедленно и трусливо накрыться полой плаща, а еще лучше мгновенно перенестись на сотню миль подальше от этого злополучного места. Ибо это был он!
Очень высокий, с неправдоподобно мускулистыми плечами и осиной талией, намеренно подчеркнутой наборным поясом из чередующихся золотых и серебряных пластин. Без каких-либо доспехов вообще. Расстегнутая почти до пупа шелковая белая рубашка обнажает гладкую выпуклую, как щит, грудь и упругий живот с красивым рельефом пресса. Парчовые серебристые штаны небрежно заправлены в белые замшевые ботфорты с алмазными пряжками, выигрышно выделяющие маленькую стопу с высоким благородно-породистым подъемом. Белокурые локоны струятся по плечам, золотистые глаза смеются. Странной формы меч воткнут в землю около ног хозяина. В руках принц держит бокал, до краев наполненный светлым игристым вином. Иногда он поворачивается к своему войску и отпускает очередную из-за расстояния не слышную мне шутку, встречаемую раскатами громового хохота. Белокурый красавец невероятно прекрасен, в меру пьян и безмерно весел. А я сижу себе, как дура, на пригорочке, заспанная и неумытая, перед самым носом мужчины моей мечты и трясусь от страха, будто осиновый лист. Вот так подарочек судьбы, гоблин меня задери!