Лицо для Сумасшедшей принцессы
Шрифт:
– Вот святая простота! А чужие здесь вообще не ходят! – И он сильно щелкнул меня по носу. – Поняла?
Я не поняла ничего, но на всякий случай робко кивнула.
Астор скептично хмыкнул.
«Не поверил!» – дошло до меня.
Он мимолетно, почти невесомо коснулся губами моего лба, отвернулся и уверенно вбил в скальную стену первый крюк. «Поцеловал, словно с покойником попрощался!» – некстати мелькнуло у меня в голове, но соединяющая нас веревка требовательно натянулась, приказывая начать долгий подъем. Я неловко уцепилась за железное крепление, стараясь сосредоточиться на движениях, а потом мне и вовсе стало не до размышлений.
Ужасное занятие, названное Астором незнакомым словом «альпинизм», оказалось куда сложнее силового упражнения с кинжалами и стеной Колодца
Аберон Холодный задумчиво сидел в опустевшем тронном зале. Тысячи никчемных мыслей так и роились в изболевшейся голове, не способной родить одной-единственной – той, спасительной. Углы просторного давно не убиравшегося помещения украшали полинялые позументы и внушительный слой пыли. Магические светильники закоптились, окна помутнели. Прежде роскошный и шумный, королевский дворец ныне напоминал обиталище неряшливого, никому не нужного отшельника. Аберон уже много дней не пробовал горячей пищи, не спал на чистых простынях и не носил отглаженной одежды, потому что нерадивые слуги, не желавшие подчиняться утратившему мощь повелителю, бежали в Винсайский лес, где собралась целая армия недовольных, намеревавшихся выступить против узурпатора-альбиноса. Да и внешне король похудел, подурнел и будто бы постарел. Хищные кроваво-красные глаза утратили прежний властный блеск, начав напоминать тусклые бельма смертельно напуганной, затравленной крысы. Роскошные серебристые волосы потускнели и поредели, превратившись в жалкие сосульки. Тонкий, но еще недавно столь крепкий стан согнулся, лицо избороздили глубокие морщины. Иссохшие, подагрические пальцы утратили способность к выплетанию изящных колдовских пассов, охрипший голос более не подходил для выпевания сложных заклинаний. Сила Аберона иссякала.
Некромант злобно скривился, вцепившись в потемневшие подлокотники золотого трона. И пусть его осипшее горло уже не годилось для произнесения заклинаний, оно еще было способно наслать неотвратимое черное предсказание, проклятие умирающего мага, вкладывающего в свою ненависть последние капли утекающей силы. Холодный отчетливо понимал, что влюбленный гранд-мастер Астор не простил ему зла, причиненного его рыжеволосой возлюбленной и ее матери – принцессе Альзире. Не простил пагубного союза с Ринецеей. Он покинул Аберона, увел войска демонов, предоставив королю-выродку возможность единолично бороться за власть над Поющим Островом и усмирять взбунтовавшихся подданных. Оставшийся без поддержки альбинос-некромант, отчаявшийся, чувствующий приближение неминуемой страшной развязки, пробовал взывать к отвернувшемуся от него могущественному покровителю, но ответом ему стали саркастический хохот да стремительное пламя, пожравшее портрет принца демонов. С того дня силы Аберона начали таять, унося с собой молодость и саму жизнь.
Последним, мучительным усилием король поднялся с трона, ставшего слишком просторным для его истощенного, слабого тела. С каркающим кашлем он воздел к потолку почерневшие руки, взметнувшиеся, как стая голодного воронья. Слабая искра проскочила между скрюченными ладонями, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы заключительный энергетический посыл истощившегося мага достиг выбранной жертвы, сейчас беззащитной и уязвимой.
– Проклинаю тебя, Астор, принц демонов! – ликующе просипел Аберон. – Да поразит тебя последняя капля
Некромант покатал искру по ладони и, размахнувшись, метнул ее в первую из видимых ему фигурок. Мужчина, получивший удар в позвоночник, выгнулся дугой и безвольно повис на вбитых в скалу крюках.
Холодный продолжал смеяться, не обращая внимания на тонкую струйку вязкой крови, сбегающую из уголка его вялого рта. Он отомстил, неважно, какой ценой, остальное его не интересовало. Прощальным взором он окинул захиревший, некогда столь пышный зал, бывший безмолвным свидетелем его недолгого величия. Шаркающими шагами он понуро побрел к выходу. Уже на самом пороге, вспомнив о единственной позабытой детали, еще имевшей для него какое-то значение, развенчанный король обернулся и позвал едва слышно:
– Гнус!
Из-под трона выкатился бесформенный комок тряпичного рванья, оказавшийся королевским любимцем шутом-гномом, когда-то нарядным и злопамятным, а сейчас тоже больным и немощным. Гнус хитро прищурил гноящиеся глаза и преданно заковылял за уходящим хозяином, спеша вместе с ним покинуть дворец, чтобы укрыться в какой-нибудь тайной, недоступной людям берлоге. Неправедно добытая власть ускользала от Аберона, уходя, как вода в песок. Возможно, некромант, совершивший за свою долгую жизнь такое огромное количество злодеяний, что об основной их части он уже и сам давно позабыл, так и не понял, что причиненная кому-то боль всегда возвращается сторицей, оборачиваясь еще большей бедой. Но раскаяние так и не снизошло на черную душу выродка-альбиноса, в эту решающую минуту способного думать лишь об одном: о непрестанно беспокоящих его непонятных строках из пророчества, произнесенного Сумасшедшей принцессой. И душа Аберона содрогалась от мрачного предчувствия.
Гнус же не боялся ничего. Он мерзко хихикнул и уродливой тенью скользнул за порог, следом за королем, пряча под подол своего отвратительного одеяния узкий футляр, скрывающий его последнее смертоносное полумагическое изобретение.
ГЛАВА 7
До спасительного уступа оставалось всего ничего. Задрав подбородок, я смогла ясно рассмотреть, что отвесная стена заканчивается в нескольких метрах над нашими головами. Предвкушая окончание первой половины пути и скорый отдых, мы воспрянули духом, а Астор даже начал насвистывать какой-то задорный мотивчик. Натруженные мышцы гудели, будто корабельные канаты, щиколотки сводила судорога. Исцарапанные пальцы онемели. «Еще немного, еще чуть-чуть», – уговаривала я саму себя, невольно подстраиваясь под знакомый музыкальный ритм, заданный мужем.
– Держись, малышка, – подбодрил меня Астор. – Еще пара мгновений – и мы будем на усту…
Он не успел договорить. Я же смогла заметить узкую светящуюся полосу темного пламени, стремительно возникшую из ниоткуда и вонзившуюся в его напряженную спину. Астор глухо застонал. Очередной стальной крюк вывалился из его руки и улетел к подножию горы, донеся до нас слабое эхо далекого удара.
– Астор! – пронзительно закричала я, чувствуя, как что-то болезненное и жгуче-кровоточащее обрывается в глубине моей души. – Нет!
Но Астор закрыл глаза, пальцы его разжались, мертвенная синева разлилась по перекошенному лицу, и он камнем рухнул вниз…
Соединяющая нас веревка натянулась, как струна. Зарычав от натуги, я вцепилась в два стальных, вбитых в скалу крепления, удерживая раненого мужа, безвольно повисшего на противоположном конце страховочного троса. Пот градом струился по моим плечам, из-под сорванных ногтей сочилась кровь.
– Астор! – хрипло позвала я.
Он ответил тихим стоном.
– Ты жив! – обрадовалась я, ощущая, как начинает прогибаться крепление под моей правой ногой, не выдержавшее удвоенной нагрузки, а крюк, за который я держусь левой, медленно выходит из трещины между камней. – Попробуй за что-нибудь уцепиться!