Лицо под маской
Шрифт:
— О, да! Смотри-ка, какую глухую защиту наложили на Ка’Контарини! — воскликнула она, посмотрев в окно.
Включив магическое зрение, я последовала ее примеру и рассмотрела радужный колпак абсолютного щита, закрывающего водный подъезд клановой резиденции.
Маги на входе, хотя и знали нас в лицо, все же проверили слепки аур и лишь тогда пропустили внутрь. Мне показалось, что в доме подозрительно тихо, и продолжало казаться, пока мы поднялись на три ступеньки по лестнице. На четвертой ступеньке на меня обрушился вихрь шелка, кружев, хохота и слез: Франческа,
— Идем скорее! — Франческа схватила меня за руку и потащила наверх. — Беатриче сидит в своей спальне и плачет, Маргарет в истерике, а если она разобьет мои любимые вазы, в истерику впаду уже я!
— Маргарет в истерике? — я беспомощно оглянулась на Лавинию.
Она рассмеялась и махнула рукой.
— Иди-иди, ты сегодня на женской половине. А я разыщу Джан-Марко, и мы еще раз просмотрим защиту.
Когда Чинция и Франческа привели меня в комнату невесты, та уже не плакала, а сосредоточенно рассматривала в зеркале кончик собственного носа.
— Мне кажется, или вот тут собирается вскочить прыщик? — спросила она задумчиво.
Женщина, сидевшая в углу на банкетке с чашкой кофе, возвела очи горе:
— Беатриче, дорогая! Я второй день занимаюсь только и исключительно твоим лицом, и могу сказать определенно, что вот именно тут ничего вскакивать не будет. А сейчас мы закончим макияж, и прекраснее тебя не найдется невесты на территории Лация! О, вот госпожа Хемилтон-Дайер тебе скажет все о твоем лице.
Девушка в белом кружевном платье вскочила и бросилась мне на шею.
— Нора! Ну, наконец-то!
Негромкий стук в дверь прервал многоголосое щебетание; заглянула девочка лет пятнадцати, нашла меня глазами и таинственно поманила к двери:
— Синьора Хемилтон-Дайер, Карло хотел переговорить с вами до начала церемонии.
Я оглянулась на стайку женщин вокруг невесты: да, вполне могу выйти на несколько минут.
Карло ждал меня в одной из малых гостиных.
— Синьора Хемилтон-Дайер! — он изящно склонился к моей руке.
— Карло, покажись же!
Да, выглядел он отлично. Старинный камзол, темно-синий, шитый серебром, облегал стройную фигуру и широкие плечи, у горла и на манжетах пенились драгоценные кружева. Но главное — лицо! Оно было совсем живым, появились морщинки в углах глаз, и губы расплывались в улыбке.
— Ну, замечательно! — сказала я. — Выглядишь счастливым.
— Так и есть, — вновь улыбнулся он. — Но… я хотел рассказать. Сегодня утром… даже не знаю, проснулся я уже, или это был еще сон, но я внезапно вспомнил одну вещь. Не уверен, что это важно, а вдруг? Я ведь уеду сегодня, а через двадцать минут дадут сигнал к началу, и уже ни на минуту меня не оставят одного.
— Рассказывай, — твердо сказала я. — Если это неважно, мы с тобой просто все забудем.
— Я… Ну, Пьетро рассказывал вам, я одно время несколько… пошел вразнос. Ну, приятели, выпивка, игра, всякое другое… У нас была компания, мы надевали кошачьи маски и шлялись по городу, задирая прохожих, туристов
— «Иметь наглость ньяги», да-да.
— Не сразу я понял, что шутки становятся все злее и опаснее для окружающих, — он вздохнул и потер лоб. — Тогда мы уже не столько пили, сколько… эээ…
— Принимали разные препараты, расширяющие сознание. Иначе говоря, дополнили круг веселья порошком черного лотоса, таблетками «пурпурное сердце» и пыльцой гевернии, — жестко уточнила я.
— Ну, да. Так вот, однажды я неожиданно пришел в себя и понял, что сижу на скамье… мраморная скамья возле какого-то заброшенного дома. Рядом стоит мой приятель Франко, в его руках нож, а у ног лежит тело. Мертвая женщина, или умирающая, не знаю. А с другой стороны кривляется и хихикает высокий мужчина в маске Джокера, и твердит: «Добей ее, мальчик, добей, попробуй, как это сладко!».
— Дальше!
— Дальше… я протрезвел, как-то вот сразу. Оттолкнул Джокера, попытался нащупать пульс у жертвы, но я не слишком это умею. Ну, вот, а потом удар по голове… Снова я открыл глаза на той же скамье, только уже в одиночестве. Никаких следов произошедшего не было, да и тело исчезло. Я бы вообще подумал, что все это был какой-то сон, наркотическое видение, вот только утром обнаружил на рукаве своей рубашки пятно крови.
— А Франко?
— Я больше его не видел. Он не был из числа нобилей, кажется, даже и вообще не венецианец. Про себя я решил твердо, что с этой компанией должен порвать. И, словно в награду, через пару дней познакомился с Беатриче.
— Скажи, а через какое время ты получил маску?
— Через шестьдесят два дня, — ответил он мрачно. — Проснулся утром, а лица-то у меня и нет… Вы думаете, это Джокер?
— Возможно… Очень даже возможно…
В глубокой задумчивости я простилась с Карло и вернулась к счастливой невесте.
Мне было известно, что сегодня все церемонии будут проходить здесь, в Ка’Контарини. В общем-то, это было весьма мудрое решение: пустая свадебная барка отправится в положенный путь по Гранд Каналу, все равно видеть невесту никому не положено до бракосочетания. И, если Джокер решит напасть, то пострадает лишь скорлупка от ореха.
Не знаю, я не психиатр, но мне казалось, что в такой ситуации — среди бела дня, на Гранд Канале, на глазах у сотен и тысяч зевак, зная о неусыпном внимании безопасников — может решиться действовать только полный идиот. А наш противник, несомненно, сумасшедший и весьма злонамерен, но в глупости его обвинить никак нельзя.
Тем не менее, решение перенести все мероприятия, официальные, полуофициальные и вовсе даже частные, в крепость под названием Ка’Контарини, я сочла мудрым. План был таков: сперва жених и невеста должны прочесть и подписать брачный контракт, затем церемония посвящения этого брака богам и испрашивание благословения, и, наконец, прием. Примерно в середине приема молодожены должны были исчезнуть из бального зала, переодеться и порталом отправиться туда, где будут проводить свой медовый месяц.