Лицо под маской
Шрифт:
Я послушно выполнила приказ и зажмурилась: да, поле вокруг нее было белым в своей основе, но его расцвечивали такие пятна и сполохи, что впору было ослепнуть.
— Ого, — только и смогла произнести.
— Ну, вот, — усмехнулась госпожа Редфилд. — А теперь я надеваю амулет…
Вот теперь ее аура была спокойной и какой-то усредненной. Как на картинке в учебнике для второго курса.
— Я поняла. Значит, Джокер не сможет таким способом отличить синьора Лоредано, это отлично. Но ведь и у него самого может быть сходный амулет?
— В том-то и дело, что нет. Предыдущие разработки приглушали ауру,
— А ты знаешь, да! — с удивлением я поняла, что и в самом деле нервничала, а сейчас перестала. — Знаешь, я хочу тебе показать одну штуку…
Вынув из сейфа связку ключей, я открыла один из шкафов, достала пару кубков, подаренных графиней Маргарет, и поставила их на стол.
— Кубки мессера Руджеро Контарини!
— Руджеро? — Лавиния склонилась над столом, изучая гравировку на рубиновом стекле. — Это сколько ж им лет?
— Больше шести сотен. Но главное даже не это… Видишь, леопарды разные? — дождавшись, пока она кивнула, я пордолжила. — Так вот, если тебе подают красное вино или келимас, что ты делаешь с напитком?
— В смысле? Пью, разумеется!
— Ну, чаще всего, ты сперва слегка согреешь его в ладонях, верно? Так вот, если вот эту чашу, — я указала на тот герб, где леопард обернулся назад, — немного погреть, то в напиток выделится яд.
— Вот как… Ты предполагаешь и такое развитие событий?
— Мы не можем знать, что придет в больную голову Джокера. Но вполне может статься, что он сочтет меня недостаточно сильным противником, понимаешь?
— Да, вполне. Считаешь, он может решить, что я больше подхожу ему по весовой категории? Тогда я бы хотела знать, где ты держишь келимас!
В бальном зале отзвучало второе танго, когда в дверях появился высокий человек в костюме и маске Джокера. Мое сердце будто бы пропустило удар, а потом забилось сильнее. Тьма его побери, это он! Я узнала того, кого видела, фактически, всего раз, в кабинете синьора Барузи, узнала, несмотря на то, что похожих масок Шута в зале было два или три. Подойдя к музыкальному кристаллу, я сменила полосу записи. Зазвучал вальс, и я подала руку Джан-Марко, тихо сказав.
— Это он.
— Сейчас ребята сверят по записи ауры, — ответил глава венецианской Службы магбезопасности, крутя меня в особенно лихом повороте. — Ты, главное, не волнуйся.
— Даже и не думала, — соврала я. — Просто я знаю, что это — он.
Тем временем гость осмотрел бальный зал. Его светлые глаза, сквозь прорези кажущиеся почти белыми, уставились на меня, потом взгляд пополз дальше.
— Наш Пьеро в гостиной? — прошептал Джан-Марко.
— Да, играет в бридж с Маргарет, Пьетро и Катериной Морозини.
Вальс закончился, и я, обменявшись взглядами с Лавинией, прошла к бриджистам. До ужина еще двадцать минут, потом снова танцы. В половине двенадцатого будет конкурсный танец, самба, и получение приза выигравшей
Краем глаза я увидела, как он, помедлив в дверях гостиной, вернулся в бальный зал и заскользил в танго с одной из юных дам. А ведь он хорошо танцует, этого не отнять. Интересно, когда и где отшельник и затворник сумел так освоить модные танцы? Джокер, ведущий в танго Анну Боттарди, в какой ненаучной фантастике можно отыскать такой сюжет?
«Светлая Ниала и Великая Матерь, — взмолилась я, — пусть все пройдет как должно, не дайте никому пострадать!»
Ужин был великолепен. Бразильский салат из омаров с авокадо и запеченный по-мэрилендски окорок сменилось буйабесом из Нувель-Орлеана с устричными пирожками. После лаймового сорбе настала очередь жареной индейки с клюквенным соусом и артишоков drigante. И, наконец, увенчался этот праздник языка и желудка грантом из черники и арбузом, залитым подслащенным шерри.
Когда-нибудь потом я попрошу Джузеппину повторить лично для меня эти кулинарные шедевры, потому что сегодня все перечисленное казалось мне приготовленным из одного и того же куска размоченного картона. Я имела прекрасную возможность наблюдать за Джокером, с моего места было видно все круглые столы, на десять гостей каждый. Над каждым из столов горел яркий цветной фонарь; стол, где виднелись ярко-зеленые «уши» с бубенцами, увенчивавшие его головной убор, освещался розовым. Довольно гадкий получался цветовой эффект, что и говорить…
Джан-Баттиста, сидевший от меня слева, взял меня за руку:
— Не пялься на него так неотрывно, дорогая, ты в нем дырку прожжешь, и он догадается, что у тебя на уме.
— Я не пялюсь, — ответила я. — Просто прокручиваю в голове, что он может сделать здесь, в толпе гостей.
— Вообще-то немногое, ужасов не жди. Братец проверил — при нем нет взрывчатки, оружия, даже холодного, амулетов, артефактов…
— Ты хочешь сказать, что он пришел с пустыми руками?
— Получается, что так, — мой собеседник пожал плечами. — На всякий случай, помни, что в зале двадцать четыре сотрудника СБ, не считая Джан-Марко и Лавинии.
— Я помню, кто сегодня разносит еду и убирает грязные тарелки, — ответила я немного обиженно.
Могла ли я забыть, если сама предложила вместо наемных слуг использовать оперативников?
Мне казалось, что будет неправильно, если я стану участвовать в конкурсной самбе, но Джан-Баттиста протянул мне руку, и я не стала спорить. Быстрый ритм занял все мои мысли, и я, полуприкрыв глаза, видела только партнера. Восьмерка, удары каблуком, восьмерка со сцепленными руками, снова удар каблуком, поворот в замке… Тьма его знает, как не заплелся в ногах длинный хвост моего платья, предназначенного больше для танго, чем для живой, энергичной сальсы. Музыка закончилась, и в уши мне ворвалось сперва молчание, а потом взрыв аплодисментов. Вслед за другими танцовщицами, я присела в реверансе — кажется, не столько из соображений этикета, сколько оттого, что колени у меня подгибались. Очень вовремя рядом со мной возник молодой человек в ливрее, подал бокал ледяного шампанского и тихо сказал: