Лицо порока
Шрифт:
— Зачем много говорить? — не поняла Лариса моего порыва. — Я тебя с нетерпением жду!
— И все? — разочарованно спросил я.
— Ладно уж! — смилостивилась она. — Я тебя очень люблю. Доволен?
— Почти.
Напившись из телефонной трубки бархатного нектара ее голоса, я с рвением взялся за работу. Кровь из носу, а в одиннадцать часов нужно сдать в набор пространную статью о росте налоговой задолженности промпредприятий. Статистические данные и тезисы доклада заместителя председателя облгосадминистрации
В обеденный перерыв вместе с Машей мы перекусили в «Элеганте». Вели себя по-приятельски, но сдержанно. О вчерашнем разговоре не обмолвились ни словом. Мне не хотелось торопить события, я считал, что Маше нужно время, она не должна принимать скоропалительных решений. Конечно, чувствовалось, что секретарша нервничает, находится в напряжении, ждет от меня последнего — решительного — шага.
После обеда я опять засел за работу. Планировал написать статью о жутких потерях электроэнергии. К шестнадцати ноль-ноль страницу экономических реалий и прогнозов необходимо было полностью подготовить к верстке.
Однако спокойно поработать мне не дали. Ближе к трем часам дня в кабинет ворвалась Валентина — молодая женщина с добрыми глазами старушки, отвечающая за криминальную тематику в газете. Лицо Валентины выражало крайнюю степень тревоги.
— Что случилось, козочка? — я с досадой отложил ручку в сторону и, достав сигарету, принялся разминать ее.
— Только что позвонила свекровь, — всхлипывая, затараторила Валентина. — Сынулька заболел, что-то плохое съел. Мне надо срочно ехать домой!
— Бери Сергея и давай, мчи к сыну! — не то посоветовал, не то приказал я. — Не стой, как столб, дуй!
— Но страница… Я не успела подготовить парочку информаций, — промямлила Валентина, уже пятясь к двери.
— Не переживай! — беззаботно махнул я рукой. — Страницу доделаем без тебя. Чем-нибудь залепим.
Смахнув слезинки со своих светло-карих глаз, Валентина убежала. Я опять принялся за статью. Но тут появилась Нина Николаевна из отдела рекламы, притащив свою крупногабаритную задницу.
— Как быть, Иван Максимович? — она сунула мне под нос оттиск какого-то логотипа, — Фирма «Ольвия-Ост» просит поместить в завтрашнем номере эту рекламку, а деньги обещает перечислить только к концу месяца.
— Гарантийное письмо об оплате есть? — я глубоко вдохнул потрясающий аромат духов Нины Николаевны и помимо воли обвел взглядом ее невероятно обширный таз.
— Есть! — отчеканила она, смущаясь моего взгляда.
— Тогда — ставьте! — разрешил я. — «Олъвия» обычно не подводит.
— Но вы на всякий случай распишитесь вот здесь, на страничке, что не возражаете, — попросила Нина Николаевна, улыбаясь улыбкой
Я расписался и отдал ей лист.
Статья о потерях электроэнергии получилась скомканной, зато в график сдачи полос мы вложились. Нужно было еще только подобрать информацию на первую полосу и в Валин «Криминал». Компьютерщики — наборщики и верстальщики — ожидали все это с нетерпением.
К Ларисе я попал в половине восьмого…
— Ну, так что, ты готов сегодня к путешествию, сынок? — старик сидит напротив меня за столом и, пыхтя трубкой, колотит в стакане густую, темно-серую жидкость. От нее исходит малоприятный, слащаво-гнилостный запах.
Я киваю, наблюдая за его действиями.
— Путь нам предстоит непростой, но ничего не бойся. Как пойдем, так и возвратимся! Я договорился, чтобы нас там ожидали. У тебя будет хороший провожатый.
— А разве не вы будете меня сопровождать? — с удивлением спрашиваю Устина.
— Нет, — качает он головой. — Я лишь провожу тебя к порогу Тартара. И стану там поджидать твоего возвращения.
Дед продолжает помешивать ложечкой свое противное зелье и пускает клубы дыма. Я пью травяной чай.
— Многое тебя удивит, озадачит и, верно, испугает, — объясняет Устин. — Говорю тебе еще раз: ничего не бойся!
Наконец он отставляет стакан на край стола. Бросает дымящуюся трубку в пустую тарелку и, поднявшись со стула, разглядывает меня с ног до головы.
— Разденься! Снимай, пожалуй, и нательное белье. Я сложу твою одежду в узелок, там она пригодится. Теперь выпей этот настой и ложись на топчан.
Мне ничего не остается, как повиноваться. Снимаю свитер, рубашку, брюки и все остальное. Затем беру стакан в руку. Пить варево мне не хочется, и я стою, в нерешительности поглядывая на Устина. Он раскладывает в блюдце комочки какой-то смолы, похожей на ладан.
Потом достает из полотняной торбы мелко нарубленные коренья и траву, сыплет сверху. Зажигает спичку. Светелку сразу наполняет тяжелый, едкий запах неизвестных растений.
— Ты уже выпил? — поднимает голову старик. И, узрев, что я все еще держу в руке неопорожненный стакан, сердится: — Ну, что ты медлишь, Ванятка? Пей, давай! Одним духом.
Зажмурив глаза, брезгливо поморщившись, подношу стакан к губам. Зелье противно, тошнотворно воняет, меня от него воротит, но я выливаю его в рот. На вкус оно оказывается почти никаким, что-то напоминающее слегка подслащенную воду.
— Так, теперь ложись на топчан пузом вверх! — приказывает дед отрывисто. — На спину, на спину ложись!
Я растягиваюсь на лежаке.
Устин поправляет подушку у меня под головой.
— Руки вытяни вдоль тела, не напрягайся, — командует он дальше. — Важно, чтобы ты чувствовал расслабленность.