Лицо во мраке

Уоллес Эдгар Ричард Горацио

— Вы больны, сэр? — спросил Виллит с тревогой.

— Не болен, а умираю, — проворчал Стормер. — Пришлите мне кофе и облатку фенацетина. Ох, моя голова! — Он дотронулся до своего лба и застонал. — Мои мозги распухли. А вот шишка величиной с куриное яйцо. Кстати о курах… разыщите эту мисс Бедфорд. Нет, сударь, это яйцо страуса или динозавра!

— Вы попали ночью в переделку?

— Попал ли я ночью в переделку! — устало повторил начальник. — Разве я валялся бы здесь, как больная корова, если бы не попал в переделку? Разве от легкомыслия и веселья растут яйца на голове? Да, сэр, я попал в переделку! Достаньте мне уксуса. И слушайте! Все должно остаться в тайне, никто не должен

узнать, что со мной случилось, а если будут спрашивать, — я нахожусь в Соединенных Штатах, где мне и полагается быть.

Виллит поспешил выйти и принести все потребованное его начальником.

— Теперь вызовите сюда парикмахера и купите мне воротничок, чтобы я мог привести себя в порядок.

— Вы ранены?

— Нет, не ранен. У меня сотрясение мозга.

Он застонал, когда сел, чтобы взять чашку кофе с подноса, который Виллит поставил около него.

— Вам не терпится узнать, что со мной случилось? — кряхтел он, попивая кофе. — Хорошо, я расскажу вам. Я дрался с привидением, или, по крайней мере, оно или кто-то, сопровождавший его, вступил со мной в драку.

— Кто же это был?

— Не знаю, я никого не видел. Я услышал крик, вышел посмотреть, что случилось, увидел одного, двух, трех, а может быть, даже шесть человек, бежавших по коридору, и последовал за ними. Все эти люди угостили меня по голове, и я очнулся как раз вовремя, чтобы помешать сыщику отеля украсть мои часы. Может быть, он только хотел расстегнуть мне воротник, но я не доверяю сыщикам при отелях… Не забудьте про девушку: она, насколько мне известно, получила работу в журнале «Вестник птицеводства». Но это новое занятие едва ли понравится ей. Вы знаете ее?

— Да, сэр, я встречал ее.

— Хорошо, повидайтесь с ней и предложите ей хорошую службу и жалованье, какое ей покажется достаточным. Так или иначе, вы непременно должны сговориться с ней. Поняли?

— Да, сэр!

— Вот идет парикмахер. Когда он уйдет, я буду спать, и горе тому, кто помешает мне. Когда мисс Бедфорд приступит к работе?

— Сегодня же утром.

— Найдите ее поскорей! Она, вероятно, отправится позавтракать, воспользуйтесь этим случаем. Вы можете ей сказать, что я нашел ей службу, где она будет спокойно сидеть в мягком кресле у огня камина, поставив ноги на его решетку. Я хочу, чтобы она следила за Торрингтоном, который именует себя Брауном. Поверьте мне, за этим субъектом стоит последить! И слушайте, Виллит, не являйтесь сюда, если вам не удастся исполнить поручения. Я в таком состоянии, что вам будет очень неприятно объясняться со мной.

У Одри появилась масса новых забот: отправляться на работу, находиться в толпе, заполнявшей перроны на остановках подземной железной дороги, проталкиваться за билетом и искать себе место в переполненном вагоне. Новизна этих впечатлений не вполне искупала связанные с ними неудобства. Одри почувствовала удовлетворение, когда наконец добралась до отдаленной конторы маленького издательства и устроилась в углу небольшой комнаты.

Мистер Хеппс холодно поздоровался с ней и придвинул ей груду писем, очевидно, скопившихся на его письменном столе за много недель. Это был желчный и не очень аккуратный человек, и она скоро убедилась, что он всем и всегда недоволен. По-видимому, он принадлежал к числу тех людей, которые считают, что малейшая похвала может возбудить в подчиненных страстное желание увеличения жалованья. Казалось, что мистер Хеппс, разговаривавший с ней накануне, и мистер Хеппс, дававший ей указания и споривший с ней о размере статей, были совсем разные люди. Она узнала также, что к каждому письму должна приписывать несколько строк широковещательной рекламы.

— Корм Чиппера — что за ерунда! —

ворчал он. — Зачем вы говорите о нем? Чиппер не дает нам объявлений. Выбросьте это и напишите подписчику, чтобы он употреблял корм Лоукера.

— Корм Лоукера — отрава и смерть для молодых цыплят, — твердо сказала Одри. — Я скорее стала бы кормить их опилками.

— То, что вы стали бы делать, и то, что я приказываю вам делать, это две разные вещи! — заорал Хеппс. — Я говорю — корм Лоукера, значит пишите — Лоукера!

Одри посмотрела на его макушку. Под рукой стояла банка с кормом и на мгновение она почувствовала себя готовой начать агрессивные действия. Ссора произошла, но несколько позже, когда Одри хотела поместить объявление яванской проволочной компании, которое появлялось и в прежних номерах журнала. Редактор увидел заметку, и гроза разразилась.

— С сеткой «Ява» у нас покончено! — неистовствовал он. — Я скорее готов закрыть дело, чем рекламировать их.

— Но ведь они помещают у нас объявления!

— Они перестали их помещать! Поняли? И ваши статьи слишком длинны, и мне не нравится ваш почерк, мисс! Не могли бы вы печатать на машинке? Вам надо подтянуться, если вы хотите остаться на службе… Куда вы идете? — удивленно спросил он, когда она встала и сняла свое пальто с вешалки на стене.

— Домой, мистер Хеппс, — сказала она. — Вы подорвали мою веру в птицеводство: я не знала, что курами можно пользоваться для таких низких целей.

Он с изумлением посмотрел на нее:

— Мы кончаем работу в шесть.

— А я кончаю работу в четыре, — спокойно заявила она. — Я не завтракала и утром выпила лишь стакан молока с булочкой. Кроме того, в конторе затхлый воздух. Я предпочитаю работать в курятнике.

— Если бы я знал, что вы будете работать у нас… — начал он с едкой иронией.

— То расширили бы помещение, — вы это хотите сказать? Дело в том, мистер Хеппс, что я считаю мою службу у вас оконченной.

— Скатертью дорога! — пробурчал мистер Хеппс, косо посматривая на нее поверх очков. — Я жалею, что не спросил у вас рекомендаций.

— Если бы вы это сделали, то узнали бы, что я сидела в тюрьме.

Она рассмеялась, видя его ужас.

— В тюрьме? — произнес он. — За что?

— За кражу цыплят, — быстро ответила она, и этим кончился ее первый и последний день службы.

Одри вышла на улицу, чувствуя сильный голод, и зашла в оживленный ресторанчик напротив, на который она в продолжение дня не раз с вожделением глядела из окна конторы. Когда она покупала газету, кто-то остановился около нее, вошел вслед за ней и сел у того же мраморного столика. Взглянув поверх газеты на своего визави, она подумала, что где-то видела его, но сейчас же сосредоточила все внимание на газетном сообщении о «таинственной истории в отеле „Ридженс“. Она узнала, что полиции не удалось обнаружить следов ее соседа; раненного во время ночной тревоги. Ее имя — чему она была весьма рада — совсем не упоминалось. О ней просто писали как о „молодой богатой даме“, — что немало насмешило ее.

— Простите меня, мисс Бедфорд!

Одри вздрогнула и подняла глаза. Это говорил человек, последовавший за ней в ресторан.

— Мне кажется, что мы с вами раньше встречались. Меня зовут Виллит. Я был в Фонтвиле, куда отправился за кое-какими сведениями.

— О, я помню, — улыбнулась она. — Наша встреча не была продолжительной. Я уезжала в Лондон.

— Верно, мисс! Я представитель сыскного агентства Стормера… Может быть, вы слышали о нем?

Она кивнула головой. Агентство Стормера было одним из лучших частных агентств. Агентства эти находят слабую поддержку со стороны полиции, и клиентуру их составляют большей частью ревнивые супруги…