Лицом к лицу
Шрифт:
– Когда была развернута экспозиция?
– спросил я гида, то и дело поглядывавшего на часы.
– Давно.
– До войны?
– А меня тогда еще и не было, - засмеялся парень.
– Откуда же я могу знать?!
...Об этом знал другой человек, в Геслау, таком же маленьком городке, да и в прекрасном средневековом Ротенбурге-об-дер-Таубер тоже живут люди, которые кое-что помнят о таинственном замке Кольмберг.
А знали они и помнили то, что в старые времена именно через Кольмберг шла дорога с севера, с Балтики, на Зальцбург, а оттуда в Теплицзее, к тому озеру, где начальник СС Эрнст Кальтенбруннер в последние недели воины у т о п и л множество ящиков - громадных, водонепроницаемых, без опознавательных
– Унбехавен - нацист низкого ранга, - сказали мне в Геслау, - что-то идентичное капитану, не больше... Хотя самые страшные люди - это исполнители... Он был в окружении рейхсминистра оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга вместе с Адальбертом Фореджем. Именно по каналу Унбехавен - Форедж (племянничек) замок был оборудован под хранилище ценностей, вывезенных из Советского Союза.
– Что значит "канал"?
– спросил я.
– Здесь масса вопросительных знаков, - ответили мне.
– "Канал" - это способ общения между двумя единомышленниками... Можно только предполагать... Кое-кто считает, что сын Фореджа, Эрл, не был отправлен на фронт именно взамен за эту услугу Розенбергу... А услуга действительно весьма серьезна: кто бы мог подумать, что в замке старого дипломата оборудован тайный склад похищенных музейных ценностей?! Унбехавен был не только в курсе этой сделки, не только помог ей свершиться, - он знал что-то очень секретное о бизнесе "Розенберг Форедж". Потому-то он и смог - по прошествии лет - стать владельцем замка. Но откуда у него пятнадцать миллионов марок на реставрацию Кольмберга?! Откуда такие деньги у скромного дорожного мастера?! Может быть, все это связано с гибелью Бэра?
– Кто такой Бэр?
– Странный человек... Нацист, прибалт, работал с Розенбергом, прибыл в Кольмберг вместе с колоннами грузовиков, набитых ящиками с полотнами Рафаэля, Врубеля, Тициана, Серова, Мурильо, Поленова, Васнецова. Он, как явствует официальная версия, покончил с собою вскоре после окончания войны. Почему? Врачей в Кольмберг не вызывали, никакого вскрытия не было... А ведь Розенберг тоже был балтийским немцем... Как и Бэр... И прислал в начале сорок пятого к Фореджу именно Бэра... А когда после войны в Кольмберге появился Унбехавен, Бэр "покончил с собою". А Бэр знал очень многое - если даже не все - по поводу тех ценностей, которые прошли через Кольмберг на юг и которые хранились там...
– Их вывезли из замка до окончания войны? Мой собеседник усмехнулся:
– Окончание войны я встретил в концлагере; нас, молодых христиан, обвинили в подрывной деятельности ранней весной сорок пятого...
5
Снимаю трубку телефона, набираю цифры "118" и дожидаюсь привычного ответа: "Добрый день, справочная служба, чем я могу вам помочь?"
Говорю:
– Вы можете мне помочь, если разыщете телефон господина Эрла Фореджа, проживающего в Мюнхене, и его дяди, доктора Адальберта Фореджа, дом которого находится в Эрлангене.
– Одну минуту, пожалуйста.
(Вы можете мучить вопросами людей, сидящих на телефонах, десять, пятнадцать минут, пусть вас интересует адрес или телефон какой-нибудь бабушки в маленькой деревушке Шварцвальда - что ж, раз нужно - значит, нужно, будут искать, найдут, ни грана раздражения, это карается увольнением, а работу найти куда как трудно, а христа ради здесь не подают, помрешь с голода! Впрочем, видимо, сказывается и долгое притирание населения к НТР; справка, как нечто экономящее время, то есть самый дефицитный общественный п р о д у к т, есть ежеминутная необходимость для к а ж д о г о. Большая экономия начинается с малого - прежде всего с экономии минуты и нервов.)
– Итак, мой господин, - счастливо сообщил служащий бюро справок, - вот интересующие вас телефоны в Мюнхене и Эрлангене, записывайте, пожалуйста...
Я записал.
Форедж Эрл - 089/85.19.41.
Звоню в Мюнхен.
– Здесь Форедж.
– Добрый вечер, господин Форедж.
– Добрый вечер.
– Вас беспокоит писатель, представляющий советскую газе...
– Советскую?! Какое вы имеете право звонить в частный дом? Кто вам позволил набирать мой номер?! Что за безобразие, в конце кон...
Я не отказал себе в удовольствии: "око за око, зуб за зуб"; началась истерика, можно бросить трубку; объясняться с такого рода контрагентами бесполезно, зряшная трата нервов и времени. Зоологизм ненависти слеп, а потому - неизлечим.
Звоню в Эрлаген.
– Господин Адачьберт Форедж умер, - ответил мне после паузы дребезжащий старческий голос, - пожалуйста, не звоните сюда больше.
6
И снова справочная служба; на сей раз прошу дать мне телефон МВД ФРГ, парламентского статс-секретаря фон Шеелера.
– О, здравствуйте, господин Семенов, - ответил помощник, - нам все рассказала директор газеты "Цайт" графиня Дёнхоф, мы в курсе. Пожалуйста, свяжитесь с господином Гаснером, это руководитель подразделения, занимающегося поиском краденых произведений культуры, а также охраной памятников старины. Его телефон очень прост - 781, всего три цифры, так называемый оперативный номер, или же второй, городской, 51.433.
Конечно же я позвонил по оперативному, интерес во всем - прежде всего!
– Добрый день, господин Семенов, я ждал вас. Приезжайте, поговорим не по телефону.
Мы уговорились о времени приезда, я положил трубку и только тогда позволил себе посмеяться: "поговорим не по телефону", да еще в устах сотрудника полиции, звучит очень забавно.
Господин Гаснер прекрасно держал себя, хотя в глазах его было недоумение, настоянное на опасливом интересе: он впервые говорил с советским визитером, я был первым в этом здании МВД ФРГ, в небольшом кабинете, беленном гладкой краской, словно в больнице. К господину Гаснеру присоединился коллега, и мы начали собеседование.
– Мы бы рады помочь господину Штайну, но вы должны понять нас, юристов, говорил господин Гаснер.
– Мы требуем доказательств! Мы бессильны предпринять что-либо, пока не хватает главного недостающего звена: если согласиться с предположением Штайна, что Янтарная комната была действительно вывезена из Кенигсберга, то каков был ее путь в Геттинген?! Если мы примем на веру версию господина Штайна, что сокровище укрыто в шахте "Виттекинд", что в Фольприхаузе, то каковы номера вагонов, прибывших туда с севера?! Доказательства! Мы ждем их с нетерпением! Я, кстати, приготовил для вас информацию, которой вы вправе поделиться с господином Штайном: по новым сведениям, которые нам удалось получить, из Кенигсберга зимой сорок четвертого вышли три судна - "Гойя", "Густлоф" и "Бранденбург". Что касается первых двух, то они были потоплены, а их поисками занимались ваши польские коллеги, они интересуются судьбою польских культурных ценностей... Однако, по нашим данным, "Бранденбург" потоплен не был. Более того, это судно якобы, - господин советник МВД предостерегающе поднял палец, - я подчеркиваю, я к о б ы, приняло на борт один железнодорожный вагон в конце 1944 года в Штеттине. Опять-таки я к о б ы на судно пришло предписание доставить этот вагон в Геттинген. Может быть, эта информация послужит нитью для вашего друга из Штелле? В добрый час! Федеральное правительство лишь тогда сможет затратить деньги на поиски в затопленной шахте, когда документы будут неопровержимы, - иначе мы не умеем поступать, такие уж мы люди!