Лицом на ветер
Шрифт:
Нет, на этот раз она решила не вешаться, она просто решилась на побег. Интересно, куда? Думала, это будет легко по такой погоде? Да в нашем городке-то и спрятаться негде! А ворота по такой погоде закрыты! А ты, что же, хотела сама пожить? Где? На что? Надолго бы тебя хватило? А я-то пожалел тебя, тебя и твоего ребёнка.
Он закинул свенку в открытые двери и зашёл следом, скидывая мокрый плащ. С дождя-то как холодно дома. Всё тепло ушло за это время. Рабыня сидела на полу на подогнутых ногах, с её плаща стекали капли дождя, сама
— Зачем? Объясни мне, зачем?
— Вы убьёте его, да? Когда он придёт?
— Дура, какая же ты дура. Думаешь, этим ты смогла бы что-то остановить. Да я бы нашёл тебя не сегодня, так завтра. Тебя здесь, как мою рабыню, каждая собака знает! Чем ты думала?
Рианн медленно поднялась на ноги, посмотрела ему в лицо исподлобья, шепнула:
— Я… я просто не хотела вам позволить…
— И что? Получилось?
Свенка отрицательно покачала головой, и только сейчас в её глазах блеснули слёзы. Она быстро зашептала срывающимся голосом:
— Только не бейте меня… пожалуйста… Он же тоже ваш ребёнок…
Марк только бессильно вскинул руки к лицу, процедил сквозь зубы:
— Иди к себе. Переоденься.
Она ушла. Пришлось самому досыпать угля в жаровни, смотреть, что можно съесть на завтрак, хотя по времени был уже обед. Рабыня не показывалась из своего угла. Поел и лёг отсыпаться за бессонную ночь. Вечером опять ушёл на дежурство, предупредив в дверях:
— Если ещё раз — будет тебе плохо. Меня даже Дикс не остановит, понятно?
Она в этот момент сидела за станком и низко опустила голову, признавая его власть над собой. А утром, когда он вернулся с дежурства, рабыня ждала его как обычно, помогла раздеться, а когда центурион сел за стол, заговорила первой:
— Я не беременна…
— Что? — Он поглядел на неё, нахмуриваясь.
— У меня не будет ребёнка, это была просто задержка.
Он долго молчал, глядя ей в лицо недоумённо, будто не верил её словам. Он даже не знал, что ему делать, радоваться или огорчаться? Шепнул вопросом:
— Такое бывает? Задержка так долго?
Свенка согласно кивнула несколько раз:
— У меня как-то было однажды два года назад, когда ваши приходили к нам… Я очень сильно испугалась тогда… Очень сильно. Может быть, и теперь было так же… Не знаю… У всех по-своему, видно, у меня бывает так… со страху… — Покачала головой рассеянно.
— Чего ты испугалась сейчас?
Она усмехнулась:
— Я всё последнее время только так и живу… — призналась шёпотом, — не удивительно. Так что…
Центурион нахмурился. Конечно, она же жила с ним, сколько натерпелась от него за всё это время, даже вешалась, сбегала из дома, терпела порку. Если представить, какой страх вызывают у неё римские легионеры, то неудивительно, что она чувствует, живя с ним, с центурионом, под одной крышей. Он был у неё первым мужчиной, который взял её при этом силой, постоянно делал ей больно. Что он хотел? Что всё это никак
Он отложил кусок хлеба в сторону, глядя куда-то мимо стола.
— Вы расстроились? — Она заметила это. — Я думала, вы обрадуетесь… — Она пересела на триподе, прижав запястье к животу, ей было больно, низ живота болел весь день с самого утра, и всё равно она обрадовалась такому стечению обстоятельств. Уж лучше так, чем по-другому.
Центурион перевёл взгляд ей на лицо, их взгляды встретились. Он смотрел ей в глаза, в серые упрямые глаза свенки. Она боялась его и всё равно всегда упрямилась, всё время делала всё по-своему. Почему? Что у неё за характер, ведь ещё совсем девчонка. Сколько ей? Семнадцать. Вспомнишь себя в таком возрасте, какой глупый был, офицерам в рот глядел, все приказы выполнял беспрекословно, хоть слово против. А это девчонка, всего лишь девчонка. Упрямая, терпеливая, сильная… Если все германцы такие, нам никогда их не победить, никогда…
Он допил разбавленное вино из кубка и поднялся из-за стола, есть расхотелось. Выходит, у него даже от этой рабыни не будет своего ребёнка. Значит, так. Богам виднее. Ушёл к себе.
Часть 9
После этого несколько дней его ставили на ночные дежурства. Рианн оставалась одна по ночам, усиленно работала, хотя от ежемесячных недомоганий чувствовала сильную слабость больше обычного. Пожалуй, так плохо ей ещё не бывало. На улице приморозило. После дождя лужи чуть подмёрзли, а днями солнце пригревало, и под ногами стояла жуткая грязь.
Потом Марка перевели на дежурства в день, но возвращался он поздно вечерами уже потемну. Зимой дни были короткими, и буквально после обеда уже становилось сумеречно. При скудном свете жаровни и масляной лампы Рианн продолжала работать на станке. Даже продавая готовую ткань, она еле-еле умудрялась сводить концы с концами. Здесь, в римской крепости, всё стоило денег. Это в посёлке было своё молоко, хлеб, овощи, дрова, если повезёт на охоте, то и мясо, здесь же всё приходилось покупать. Когда уже кончится эта зима? Хоть не тратиться на уголь…
Рианн продёрнула уток и замерла, отдыхая. Свет горящей лампы был неровным и дрожал по беленым стенам. Уже ночь, устали глаза и спина, и пальцы плохо слушались её, а его ещё нет. Она поймала себя на мысли, что думает о нём, о римлянине. Сегодня он дежурил днём и уже давно должен был вернуться, а его всё нет. С утра опять шёл дождь со снегом, если он где-то там, то ему не позавидуешь. Ужин уже давно на столе, уже и хлеб и сыр, наверное, засохли.
Рианн поднялась, проверила лампу, подсыпала угля в жаровню. А если что-нибудь случилось с ним? Если он погибнет, что станет с ней? Её выкинут на улицу? Проплачивать аренду за этот угол она точно не сможет, сейчас за всё платит центурион, а потом? Что станет с ней? Куда она пойдёт? Чем станет жить? О, Фрейя…