Лидер 'Ташкент'
Шрифт:
Узнал - и едва верю своим глазам. Это же Василий Медведков, комендор с погибшей в июне "Москвы". А второй - Михаил Филатов, артэлектрик... Двое из тех, кого я уже не надеялся когда-нибудь увидеть. Но как же все-таки они очутились в Севастополе?
– Товарищ командир, пусть они останутся у нас!
– заговорил Мамонтов.
ы все просим, товарищ капитан третьего ранга!
– выступил вперед статный комендор Борис Ковтун.
– Оставьте их на "Ташкенте". Вам, как бывшему командиру. "Москвы", их отдадут...
Просьбу поддерживают и другие, но это ничего мне не объясняет.
– Мы с ним, с Филатовым, сами пришли из экипажа. Без направления... Узнали, что вы, Василий Николаевич, тут, на "Ташкенте", и что к вам посылают сегодня всех артиллеристов, какие есть. Ну мы и ушли с ними. Решили: если уж вы не возьмете...
Волнение мешает ему договорить. Да и слушателей здесь чересчур много.
– Пошли ко мне в каюту, - сказал я.
– И вы, Филатов, тоже.
Как раз в это время вернулся уходивший в политуправление Коновалов. Мы сели вчетвером, и моряки с "Москвы" рассказали все по порядку.
26 июня, когда их корабль погиб в виду Констанцы, Медведков и Филатов были в числе тех, кто остался на поверхности моря и доплыл затем до румынского берега. Они попали в плен и сперва были в лагере. Потом группу краснофлотцев привезли в какое-то имение на уборку кукурузы. Оттуда пятерым удалось бежать. Чтобы сбить со следа погоню, они взяли направление не на восток, а в глубь Румынии и только потом повернули в сторону советской границы. Шли ночами. Днем отсыпались где-нибудь в кустах, выставив вахтенного. Питались в основном сырой кукурузой. Все реки включая Прут и Днестр пересекали вплавь: на мостах стояла охрана.
Путь был долгим - фронт отодвинулся далеко на восток. Но по Украине идти стало легче. Зашли даже в село, где жили родители одного краснофлотца. Там моряков подкормили, помогли переодеться. Немцев в селе не было, и трое из пятерки решили отдохнуть там еще. Медведков и Филатов ждать не хотели и двинулись дальше вдвоем.
Под Харьковом перешли фронт и, как полагается, были переданы для проверки соответствующим органам. Проверяли их с месяц, затем дали отпуск. Друзья отправились к родителям Филатова, которые уже давно получили на сына похоронную... После отпуска явились в местный военкомат, настояли, чтобы их вернули на Черноморский флот, и получили направление в Новороссийск.
Там после долгих допросов и разговоров моряков посадили на крейсер, шедший в Севастополь. В экипаже Медведкова и Филатова обмундировали. Однако проверка началась заново и никак не кончится. Вызывает и вызывает уполномоченный, спрашивает все об одном и том же. Правда, живут со всеми вместе, только запрещено о плене рассказывать. И обещано, что скоро пошлют в морскую пехоту. А на корабли, говорят, и не проситесь...
– Где Тухов? Погиб?
– спросил я.
– Когда на берег выбрались, жив был командир,- ответил Медведков.- Он стоял до конца на мостике. А еще раньше его ранило или контузило. В воде наши ребята помогли командиру снять китель, чтобы сошел за матроса. Но румыны как-то его опознали. Что с ним дальше, не знаю. В лагере с нами его уже не было.
"Значит, - подумалось мне, - в Особом отделе все это известно уже давно. А жена Тухова,
– Теперь мне все ясно, - сказал я краснофлотцам.
– Надеюсь, будете служить на "Ташкенте". Но своей властью взять вас не могу - надо ходатайствовать перед начальством. Пообедайте у нас и возвращайтесь пока в экипаж.
Вечером идем с Коноваловым на ФКП к члену Военного совета. Кулаков, если захочет, может решить такой вопрос без проволочки.
Николай Михайлович сперва немножко поругал нас за самоуправство: зачем, мол, обещаете людям то, что от вас не зависит? Однако тут же рассудил:
– Хлопцы, понятно, не виноваты, что попали в плен. Берите их на "Ташкент". Согласен.
В тот же вечер ко мне явился политрук Владимир Климентьевич Емельяненко. Известен он мне давно. Еще когда Владимир был краснофлотцем-подводником, мы вместе занимались в спортивных секциях водной станции. На "Ташкенте" я еще ближе узнал и привык уважать этого вдумчивого, неизменно спокойного и смелого человека.
– Боюсь, не получилось бы недоговоренности, - начал Емельяненко, почесывая затылок, и я понял, что он уже в курсе событий.
– В экипаже эти краснофлотцы были под наблюдением...
– Я их знаю и ручаюсь за них. С обоими три года плавал.
– Ладно, - пообещал Емельяненко.
– Я там скажу, что присмотрю за ними на корабле.
Уж не знаю, действительно ли он замолвил "там" слово или этого не потребовалось. Но никто не препятствовал переводу на "Ташкент" краснофлотцев с "Москвы", и больше их не беспокоили.
Познакомившись с ними, командир БЧ-II вскоре поставил Филатова командиром отделения артэлектриков в центральный пост, а Медведкова - командиром орудия в третью башню. И тот, и другой получили старшинские звания и воевали безупречно. Орудийный расчет Медведкова через некоторое время считался уже лучшим на корабле. Оба моряка были впоследствии награждены орденами. Словом, раскаиваться в своем решении взять их на "Ташкент" мне не пришлось.
Скажу тут же о дальнейшей их флотской судьбе. Михаил Филатов в феврале 1943 года участвовал в высадке десанта на Малую землю под Новороссийском, был тяжело ранен и умер. Василий Медведков еще и в послевоенные годы служил сверхсрочно на черноморских миноносцах, а потом уволился в запас в звании мичмана.
Евпаторийская ночь
Дежурный по кораблю принял по телефону приказание: "Прогревать машины, командиру немедленно явиться на ФКП".
Четверть часа спустя заместитель начальника штаба флота капитан 1 ранга А. Г. Васильев ставит от имени командующего боевую задачу: "Ташкенту" идти к Евпатории, где на днях высадился наш десант, и по выяснении обстановки обеспечить высадку подкреплений двумя катерами "БО" ("большие охотники"), которые пойдут вместе с нами. Сейчас катера в Стрелецкой бухте. Встретиться с их командирами времени уже нет.