Лиха беда начало

Михалева Анна Валентиновна

* * *

Домой она вернулась уже вечером. Сначала она успокаивала Марину, потому что ту просто лихорадило от страха. Она уговорила ее остаться до того момента, как Павел выйдет из своего кабинета. Когда он вышел, а произошло это спустя три часа, — выглядел он плохо. Одним словом, он имел вид раздавленного жизнью человека, который совершенно утратил присутствие духа. Он держался ровно и выглядел чересчур спокойным. Тихо поздоровался с Аленой, ласково попросил жену приготовить ему китайский чай и включил телевизор. Понятно было, что он пытается привыкнуть жить с мыслью, что его страшно

унизили, и это у него пока плохо получается. Алена решила, что помочь ему она не в состоянии: это личное дело каждого — вытаскивать морду из грязи, в которую тебя окунули, поэтому поехала домой. Марина с ней согласилась и перестала трястись. Срывать на ней зло муж, по всей видимости, не собирался. Алена не стала подливать масла в огонь признаниями, что ожидала от фирмы «Дом» чего-либо подобного и лишь выжидала момент, когда следует поделиться с Мариной и Павлом своими предположениями. Шестое чувство подсказывало ей, что в данной ситуации такое признание может обернуться для нее крайне нежелательными последствиями.

По дороге домой она размышляла над тем, стоит ли ей мучиться угрызениями совести за то, что она не предупредила Марину и ее мужа, и решила, что не стоит. Во-первых, к ее мнению эта чета вряд ли бы прислушалась, а во-вторых, она не виновата, что они покатили подписывать контракт с фирмой, не уведомив об этом ее. Если бы в момент подписания она была рядом, то постаралась бы предотвратить трагедию, а так в чем ее вина? Однако гнетущее настроение не оставляло ее. Ничего не хотелось, а тем более не хотелось думать.

Дома она доплелась до чайника, вяло собрала на стол, намереваясь поужинать. И тут произошло чудо — в дверь позвонили. Вернее, чудо состояло не в звонке, а в том, кто нажал на кнопку. На пороге стоял Вадим. Из всех, кого она никак не ожидала увидеть в своей квартире в девятом часу вечера, он был на первом месте. Алена растерялась.

— Я весь день думал о нашем разговоре, — он пытался расположить ее улыбкой, — и понял, что сказал тебе самого важного. Ты должна это знать.

— Да? А я решила, что тебе не терпится пообщаться с арестованными тобой кровожадными насильцами и ты просто не знаешь, как меня выпроводить.

— Их дело простое и вина доказана. — Он все-таки шагнул в прихожую и тут покосился на нее просительно:

— Ты свободна? Мы можем поговорить?

— Да, не беспокойся. Сейчас только скажу трем своим наложникам, чтобы не выходили минут десять…

Он замотал головой и шагнул к выходу. Алена нервно хохотнула и схватила его за руку:

— Ну что ты в самом деле! Я же шучу! Я свободна и готова тебя слушать сколько угодно. Я даже чаем тебя напою, только не уходи.

Он покраснел. Скорее от смущения, нежели удовольствия.

«И почему я должна все время думать над каждым словом, чтобы, не дай бог, не перегнуть палку?! Я прыгаю перед ним, как престарелая кокетка перед молоденьким красавчиком».

Сетуя таким образом, Алена провела его на кухни и, только закрыв за ним дверь и отрезав пути к бегству в прихожую, перевела дух. Вадим у нее дома, он никуда не исчезнет, можно расслабиться.

«Вот уж не думала, что буду так трястись над мужиком!»

— Тебе чай? Покрепче? Цветочный, зеленый обыкновенный? — Она суетливо изображала хозяйку.

— Да мне все равно, какой чай. Если дашь к нему бутерброд, буду тебе очень признателен. Я не ел самого утра.

— Господи!

Что же ты раньше не сказал?! — Алена резко распахнула холодильник и принялась вытряхивать его скудное содержимое, удивленно приговаривая:

— Ну надо же! Оказывается, и колбаса здесь существует. Когда же она появилась? Наверное, Бунин…

Она осеклась. «Бунин» появился, как всегда, некстати. Покосившись на Терещенко, Алена пришла к выводу, что его неприятно задело упоминание о сопернике, но он старался не подавать виду. Выглядел чересчур равнодушным. У Алены все внутри перевернулось — надо же допустить такую промашку. Только появилась надежда — ведь сам пришел к ней в гости, — а она все испортила. Чтоб Бунину пусто было!

Дождавшись, когда она, потупив взор, примется резать хлеб и колбасу, Вадим кашлянул и тихо начал:

— Я пришел серьезно поговорить с тобой. Дело в том… — Он замялся и надолго замолчал, видимо, раздумывая, как лучше подойти к теме обсуждения.

— Я понимаю, — она завершила натюрморт под названием «Корявые бутерброды на тарелке» и взглянула на него, — я тоже долго думала над…

Тут в горле ее предательски запершило. Она хотела заявить, что решила больше не путаться у него под ногами. Что, если он уж так влюблен в свою криминалистку Лену, она великодушно пожелает ему счастья и отойдет в сторону.

Но именно эти простые фразы застряли где-то между голосовыми связками и никак не стремились вылететь наружу.

— В общем, тебе нужно забыть о расследовании, — быстро проговорил Терещенко, почему-то испугавшись ее несвязной речи.

— Да?! — опешила она. — А почему?

— Рано или поздно ты все равно докопаешься до сути, — продолжил он уже спокойно. — А если это случится, я боюсь, что не смогу тебя остановить. Поэтому сразу говорю — не стоит. И давай без пояснений. Она села напротив и загадочно улыбнулась:

— Ты имеешь в виду Горина? Я правильно тебя поняла?

— Вот видишь, — расстроился Вадим, — ты уже докопалась. Не знаю, как это у тебя так быстро получилось, но я, похоже, опоздал.

— Да нет. Как раз наоборот. Ты пришел вовремя. Я хочу обсудить с тобой историю, которая произошла с моей подругой Мариной в фирме «Дом»…

— Да, пойми же ты наконец, — вскричал Терещенко, — это уже не игра! Это не маньяк с ножом и даже не кучка сопливых актеров с пистолетом. Это политика — безжалостная машина, которая подминает под себя всех и вся! И закон в том числе. Ты пытаешься влезть в мир сильнейших и заставить их соблюдать общие правила. Но для них этих правил просто не существует. Они стоят над правилами.

И если ты окажешься у них на пути, они раздавят тебя не задумываясь. И я ничем не смогу тебе помочь. Ни я, ни вся Петровка! Титов не первый, кто попытался им помешать. И такие попытки всегда заканчиваются одинаково. Ты можешь назвать хотя бы одного журналиста, который выжил при подобных обстоятельствах?

Алена потерла виски пальцами. Он был прав. Что она может сделать, если даже в «Обереге» ей приказали изъять абзац про фирму «Дом» из интервью с Титовым? И она изъяла.

— В конце концов, — продолжал Вадим, — мое предупреждение о том, что дело бесперспективно, остается в силе. При каких бы обстоятельствах ни погиб Титов, все равно недоказуемо, что его убили. Мы можем сломать голову над бесконечными догадками, но это будут лишь умозаключения. Никаких фактов.