Лихая шайка

Сухов Евгений Евгеньевич

– Так и запишем. Зо-ло-той. А в шкатулочке той, что преступник в сейфе-то оставил, что, ваше степенство, было? – Писарь, прищурившись, отчего его и без того маленькие глазки стали еще меньше, посмотрел на Крепышкина.

– Брошь с рубинами и бриллиантом посередине…

Обер-полицмейстер, не дослушав Крепышкина, вновь перевел взгляд на старика Викентия.

– А дальше что было? Ты мне толком скажи. Что было после того, как ты вышел на улицу?

– Пошел я, ваше благородие, Якова Ликсеича искать, – с готовностью продолжил старик. – Как за угол зашел, так смотрю,

нет там никого. Да как же так, думаю. Этот прохвост мне так и сказал, что здесь, мол, их сиятельство ждут, чтобы я ему колесо починил. А их сиятельства-то и нет!

– А как же ты, любезный, дом-то без присмотра оставил? – Пороховицкий был бы рад сейчас отправить старика в часть, где бы его розгами за его шалопутство и высекли. Не будь он таким олухом, преступники получили бы от ворот-поворот, а там и до облавы недалеко. Выпотрошил бы он эту шайку. Не будь он Пороховицким!

– Так ведь он мне, ваше благородие, про их степенство толкует, – как по написанному, твердил старик. – Говорит, колесо у него соскочило. Я и пошел на соседнюю улицу колесо починять.

– Э-эх, – Пороховицкий с досадой махнул рукой. – А звал-то он Якова Алексеевича как?

– Да как-как? Барином, так и звал. У барина, говорит, колесо соскочило.

– И что же ты поверил ему? – продолжил дознание полковник.

– Да как же, ваше благородие, людям-то не верить? – как ни в чем не бывало ответствовал Викентий.

– Какой же он тебе человек, батенька. Он – не человек вовсе, а вор! Преступник! – вскричал обер-полицмейстер.

– Да как же это? – Старик всплеснул руками.

– А вот так! Шайка это целая. Грабят всех без разбора. Будь человек честный или прохвост какой, разбору не делают. Грабят всех подчистую. Надо и самим бдительными быть. Слыхали небось, что воры по Москве орудуют, так надо и самим беречься. – Полковник заложил руки за спину и прошелся по комнате. Старик Викентий не спускал с него глаз. – Что дальше-то было, расскажи. Пошел колесо выправлять, а потом?

– Да кто же знал-то, что такое может выйти? – Викентий наконец сдался и виновато потупил взгляд. – Ну повинен я, ваше благородие, что калитку не запер. Но в доме там своя прислуга. Они свое дело тоже должны знать. А то… Воры по усадьбе барской, как коты, ходют! А они себе и знать ничего не знают! Непорядок это!

– «Кто же мог знать, кто же мог знать!» Что ты заладил? – Пороховицкий махнул рукой и отошел в дальний угол комнаты, где стоял сейф с раскуроченными замками.

Дверца сейфа была распахнута, являя присутствующим пустое нутро. На дне ящика лежала маленькая коробочка, в которой когда-то хранилась наверняка изумительной красоты драгоценная брошь. Теперь футляр был пуст.

Злодеяния, совершаемые преступной группировкой, становились раз от раза все более дерзкими. И полиция пока не могла противопоставить преступникам чего-либо существенного. Шайка процветала, подрывая общественное спокойствие. Грабежи, убийства, разбойничьи нападения на состоятельных граждан и их имущество продолжались.

И всегда один и тот же почерк! Преступник пользовался одними и теми же инструментами. Это

обер-полицмейстер мог утверждать доподлинно. Результаты всех судебных экспертиз свидетельствовали об одном и том же. Взломами занимался один и тот же человек. Медвежатником этим являлся не кто иной, как Поликарп Дмитриевич Скороходов. Поликарп был из сибирских обратников. Ему удалось бежать во время этапирования партии заключенных на каторгу.

– Как вы обнаружили пропажу? – Полковник обратился к Крепышкину.

– Поутру. Ночью, извиняйте, пьян был. До этого ли было! А поутру ко мне приказчик. Я – в кабинет за документами. Только сунулся… Ба! Сейф-то открыт! – Купец вновь уронил голову на ладони и прорычал нечто нечленораздельное.

– Так. А дальше что было? – продолжал расспрашивать Пороховицкий.

– Протрезвел! – прорычал купец.

– Гм-м… Понимаю! – Пороховицкий прошелся вдоль рабочего стола купца. – А свидетели тому были?

– Барышня…

– Барышня? А можно с ней потолковать? Как бы это устроить? – Полковник желал побеседовать с кем-то еще, поскольку добиться от купца сколько-нибудь вразумительных ответов было сейчас невозможно.

– Это зачем такое? – попытался возразить Крепышкин.

– Порядок такой, – пояснил обер-полицмейстер.

– Глашка, вели Аделаиду позвать, – приказал купец.

С небольшого кабинетного дивана, где расположилась прислуга, поднялась толстуха-кухарка и, переваливаясь с ноги на ногу, заспешила в покои. Вскорости она вернулась. Ее сопровождала средних лет дамочка в пышном малиновом платье с высокой стойкой и с унизанными перстнями руками.

– Сударыня, не могли бы вы ответить на несколько вопросов? – произнес Пороховицкий, обращаясь к барышне и одновременно изучая опись украденного имущества.

– Да, если вам угодно. – Женщина раскраснелась и покорно присела на предложенный ей стул.

Глава 15

Предложение

– Тьма-то какая! Глаз коли…

Безродный, выпростав ногу из ямы, наполненной скользкой зловонной жижей, заспешил за Обухом. Силуэт Щербатого, провожавшего ростовских на малину, уже растворился на фоне очередной мрачной подворотни ночной Хитровки.

Из подвала дома по левой стороне переулка послышался хрипатый стон пьяного. Безродный отшатнулся на середину дороги и на всякий случай выдернул из-за пояса револьвер.

Ускорив шаг, Генка догнал Обуха.

– Я спросить хотел… А если что не заладится вдруг? Что как московские бучу поднимут? Что тогда?

– Сдрейфил, что ли, Безродный? Как щенок шелудивый затрясся. Эх, рвань ты дохлая! – Обух харкнул через передние зубы.

– Не боюсь я! Кого мне тут бояться? Баб, что ли? – Безродный шлепал по лужам, стараясь не отставать от напарника.

Даже хорошо знакомый с Хитровкой житель Москвы ночью вряд ли пожелал бы стать ее гостем. С наступлением темноты из многочисленных притонов, грязных трактиров, заброшенных подворотен выходили «на промысел» обитатели Хитровки. Ни один не покидал свое обиталище без тесака, кастета или какого иного оружия.