Лиходолье

Самойлова Елена Александровна

Я подняла взгляд на светлые, почти белые стены Златополя, на гостеприимно распахнутые ворота – и неожиданно с какой-то обреченностью осознала, что нас здесь уже ждут…

Один змеелов как-то сказал мне, что очень многое отдал бы, чтобы видеть истину такой, какая она есть. Без туманной дымки приукрашиваний и недосказанности, без тускло-серых пятен лжи. А я с определенного момента то и дело хочу отказаться от этого дара, да вот только боги Тхалисса не принимают своих даров обратно. Хочешь – не хочешь, а носи в себе этот бесценный, безжалостный подарок до самой смерти, а если повезет, передай потомкам, которые уже

родятся с этим знанием и этой истиной и не станут ею тяготиться, потому как не будут знать ничего иного. Но быть первым – или первой – редко когда бывает легко и приятно. Чаще всего это тяжелая ноша и малодушные мысли о том, что лучше б боги одарили своей милостью кого-нибудь еще.

Но отказаться все равно нельзя. И сделать вид, что ничего не получил, – тоже.

Я споткнулась о вывороченный из мостовой камень, безотчетно хватаясь за локоть идущего рядом харлекина. Тот словно и не заметил – шел спокойно и размеренно, не убирая правой ладони с пояса. Вот только рука у него закаменела от напряжения так, что показалась отлитой из металла.

Мы шли в логово чудовища. Вернее, мы уже очутились в нем, вот только что делать, если самого чудовища даже мне не видно, а вокруг вместо запустения и вороха щупалец кипела самая обычная жизнь, настолько мирная и спокойная, насколько она только может быть в лиходольской степи под защитой толстых стен.

Да вот только и Загряда до какого-то момента казалась вполне мирным городом…

– Мия, ты точно с местом не напутала? – тихонько поинтересовался Викториан, настороженно оглядываясь по сторонам. – Конечно, не мне судить, в прошлый раз я ту подземную тварь тоже в упор не видел, пока она сквозь мостовую не полезла…

– Вик, все гораздо проще. – Я качнула головой, подняла руку, чтобы вытереть пот со лба, а заодно поправить льняную повязку на глазах. – Мы для нее – слишком мелкие и незаметные. Пока не устроим кавардак погромче и помощнее, она даже не проснется.

– Предлагаешь поднять в городе бунт? – усмехнулся дудочник. – Мысль интересная, но мне кажется, что прежде, чем мы разбудим эту тварь, нас схватит местная стража. А если вы с Искрой окажете сопротивление всерьез, то дело дойдет и до местных орденских музыкантов. Тебе-то все равно, но вот оборотня твоего они зацепят.

– Полагаю, что уже не смогут, – задумчиво пробормотала я, внимательно глядя себе под ноги.

Ничего примечательного – камень как камень. Плитки отполированы до блеска тысячами шагов, и если б не тонкий слой песка и пыли, улицы в Златополе сияли бы на солнце не хуже, чем облицовка главных ворот. Я подняла голову – окна в каждом доме закрыты ярко-зелеными деревянными ставнями с частыми прорезями, а над каждой дверью с тяжелым металлическим кольцом вместо ручки висит свой собственный фонарь на железном крюке, глубоко вбитом в стену. Честно говоря, я не могла вспомнить ни единого города, в котором мне удалось побывать, где дома были бы настолько похожими друг на друга. Конечно, стены построек в крошечных переулках мало чем отличались друг от друга, но фасады домов, выходивших на крупные улицы, всегда были украшены – вывесками, цветами, небольшими скульптурами, рисунками или резьбой. Здесь же я перестала понимать, где мы находимся, едва удалившись от городской стены.

– Что мы ищем? – спустя час или два поинтересовался музыкант, видимо устав бесцельно бродить по совершенно одинаковым улицам по послеполуденной жаре. Я кашлянула и неосознанно потерла ладонью влажную от пота шею – в горле пересохло, а последний глоток воды

из Искровой фляги я выхлебала еще с полчаса назад.

– Не мы ищем, – неожиданно отозвался до сих пор молчавший харлекин, и голос у него был низкий и хриплый, будто слегка надорванный. На миг мне почудилось, будто в горле оборотня заработали какие-то железные шестеренки, которые в итоге и произвели этот неприятный, скрежещущий голос. – Мы ждем, когда заметят нас. Змейка? Я прав?

– Почти. – Я разжала пальцы, ослабляя паутину заклинания и гадая, научился Искра в конце концов чуять ромалийское колдовство или же просто он слишком хорошо меня знает. – Госпожа Загряды очень чувствительно реагировала на тех, кто приносил легкую смуту в ее город, кто был способен расшевелить людей, ослабив ее контроль. А еще на тех, кто умел менять мир вокруг себя. В конце концов, один-единственный комар, если он полночи звенит над ухом, способен заставить не только проснуться, но еще и начать дурацкую охоту в попытках отбить себе право на спокойный сон.

– Тогда, быть может, ты будешь звенеть у твари над ухом хотя бы из этой чайной? – Вик указал на жестяную табличку с изображением маленькой чашки и виноградной грозди, висящую на соседнем доме. Гостеприимно распахнутую дверь прикрывала занавеска из разноцветных деревянных бус, и даже через улицу чувствовался сладкий запах свежей сдобы, меда и конфет из жженого сахара.

– Толку-то, – пожала плечами я. – У нас все равно денег нет, все в Огнеце у стражников остались.

– Это у вас нет, – спокойно поправил меня змеелов. – Сегодня я угощаю. Пошли.

Он улыбнулся неожиданно светлой, белозубой улыбкой, ярко блеснувшей на загорелом до смуглоты лице, обрамленном разлохматившимися на вольном степном ветру золотистыми волосами, и шагнул вперед, на другую сторону улицы, по привычке прижимая к боку раздутую до неприличия дорожную сумку. Обернулся, глядя на меня, и неожиданно замер. Застыл как соляной столп с остекленевшими, неподвижными глазами живой статуи, глядя куда-то мне за спину.

Я бросилась в сторону раньше, чем успела что-то подумать. Перекатилась, больно ссадив локоть до крови о мостовую, и резко обернулась, чтобы увидеть, как Искра одним точным ударом сапога давит в мерзкое зеленое крошево какого-то длинного, тонкого, почти прозрачного червяка, извивающегося в пыли.

– Дрянь, – с отвращением выдохнул оборотень, отступая и рывком вздергивая меня на ноги. – Та же, что и в Загряде. Такие же ростки.

– Ну, зачем же так грубо? – мило улыбнулась проходящая мимо нас высокая девушка в темном платье, легонько задевая меня корзиной, из которой выглядывал краешек белой хлебной лепешки, накрытой полотенцем.

Я стиснула зубы и невольно прижалась к Искрову боку, ища у него защиты.

Но девушка уже шла прочь, даже не удостоив нас взглядом.

– Я же не мог не попытаться, – пожал плечами мужчина, ведущий на поводу осла, через спину которого был переброшен тяжелый мешок с мукой.

– Иначе как бы я понял, что вы не простые гости? – спросил третий прохожий, продолжающий чью-то чужую речь и смотрящий сквозь меня пустым, ничего не выражающим взглядом.

Краем глаза я заметила, как Викториан вздрогнул, будто бы сбрасывая наваждение, и торопливо подбежал к нам, прижимаясь спиной к широкой спине Искры. Дзенькнула, вытягиваясь во всю длину, тонкая свирелька, украшенная драгоценными камнями и узорами, поймала солнечный луч, раздробила его и усыпала бледное, сосредоточенное лицо музыканта разноцветными пятнышками света.