Лихоморье. Трилогия
Шрифт:
– Это нечто вроде дистанционного электроэнцефалографа, прибор для исследования и регистрации электрических процессов, протекающих в мозге, – охотно пояснил врач, хотя Тильда даже не надеялась услышать ответ. – Наш прибор не только исследует, но и приглушает чрезмерно мощные импульсы. Считай его своим оберегом, он удержит тебя на месте, если вдруг тебе вздумается снова куда-нибудь провалиться.
Врач широко улыбнулся и превратился в совершенно очаровательного добряка.
– Но я ничего такого не думала, если вы о вчерашнем происшествии! Понятия не имею, почему
– Никто тебя ни в чем не обвиняет. Ты не хуже других студентов, наоборот, гораздо сильнее, вот только еще не способна управлять этой силой. Прибор сдержит ее до поры. Придет время, и его снимут, а пока придется потерпеть. Он не доставит тебе неудобств, правда, от посещения сауны и бассейна лучше пока воздержаться. Через день-другой ты перестанешь чувствовать его на себе, поверь. А теперь тебе пора на занятия. Как раз успеешь на третью пару. Но, если хочешь, могу выписать освобождение на сегодня. – В глазах врача мелькнула хитринка.
– Конечно, давайте освобождение! – обрадовалась Тильда.
Все равно никакие знания в таком состоянии не усвоятся, сейчас ей, прежде всего, необходимо было привести в порядок мысли и нервы.
На скамейке у дорожки, ведущей к общежитию, сидел какой-то парень. Тильда собиралась пройти мимо, но он неожиданно поднялся и шагнул ей навстречу.
– Вольга! – ахнула она, отступая назад.
Ни ангельского, ни демонического в его облике больше не было, он вновь перевоплотился, на этот раз в типичного студента, внешне ничем не выделявшегося из общей массы, кроме, разве что, одной детали: на лбу его красовался такой же «венец», как у Тильды.
– Привет! – сказал Вольга обыденно, словно они расстались только вчера. Тильда буднично кивнула в ответ, понимая, что изобразить равнодушие ей не удастся: щеки аж защипало от жара, ударившего в лицо так резко, будто в голове что-то взорвалось.
– А я тебя поджидаю. Не торопишься? – Он кивнул в сторону скамейки.
Шок прошел, Тильда вышла из ступора и спросила:
– Тебя отпустили, или ты сбежал?
– С этим не сбежишь! – улыбнувшись, Вольга постучал согнутым пальцем по «окольцованному» лбу. – Тотальный контроль. Здорово, видать, мы с тобой их напугали. Это ведь крайняя мера, для усмирения отъявленных бузотеров.
– А что, здесь такие бывают?
– Бывают всякие. Но защиту Барьера до тебя никто не разрушал.
– Я даже не знаю, как это вышло!
– Именно этим ты меня и спасла. Благодаря тебе я вновь увидел белый свет.
– Не понимаю. Может, объяснишь? Что с тобой случилось? Говорят, тебя искали целый год.
– Да, но, к сожалению, этот отрезок времени полностью стерся из моей памяти. Сплошная чернота.
– Что? Совсем ничего не помнишь? Или не хочешь вспоминать? Да вы тут все сговорились, что ли? – Едва сев на скамейку, Тильда вновь вскочила на ноги. – Я до сих пор не знаю, куда попала,
В учебном корпусе пронзительно зазвенел звонок.
– Нам лучше пойти поискать другое место для беседы. – Вольга поднялся и решительно взял Тильду за руку.
Студенты гурьбой повалили из центрального входа, и все как один начинали с любопытством таращиться на них.
– Что-то слишком рано занятия закончились! – Тильда покорно шла за Вольгой, спеша покинуть неуютное место, доступное множеству глаз.
– Это перерыв между парами. Они скоро уйдут. Просто здесь мы привлекаем внимание. Думаю, кто-нибудь из преподавателей видел нас из окна и сейчас пойдет об этом докладывать куда следует.
– Да, но у меня есть освобождение от занятий.
– И у меня. Но ведь нам выдали их не для того, чтобы мы сидели и болтали тут у всех на виду. В рекомендациях указан постельный режим, – сообщил Вольга, сияя озорной улыбкой.
– Я туда и не заглядывала, в эти рекомендации. – Тильде вдруг стало весело. – А тебе от каких занятий освобождение дали? Ты же, помнится, говорил, что закончил вуз для люцифлюсов с отличием!
– Отец считает, что, скитаясь в нижнем мире, я утратил свой дар, и для реабилитации мне необходимо вернуться к учебе.
– Думаешь, это поможет? Дар восстановится?
– Я уверен, что мой дар никуда не исчез, просто… э-э-э… не могу подобрать подходящее слово.
– Мутировал, подстроившись под сложные условия? – предположила Тильда.
– Вот, абсолютно точное определение!
10. Не место для экскурсий
– Куда подевался этот хитрый рыжий боров?! Отвечай! – Божена визжала от ярости, брызжа слюной и неистово топая. Каблук на ее левой туфле скособочился, но еще держался каким-то чудом.
Втянув голову в плечи, Марк обреченно смотрел на эту туфлю, не смея поднять глаза на свою наставницу, рассвирепевшую от того, что Руубен Мякинен сбежал. Блаватская не сомневалась в том, что это был именно побег, хотя Марк заикался о тумане, в котором финн мог заблудиться, когда вышел – например, по нужде, ведь в избе Лоухи удобств не имелось.
– Что ты мелешь! Лоухи нашла под его стулом змей и червей, а это значит, что поганец вылил пиво на пол, подслушал нас и сбежал вместе с нашими тайнами!
– Хотите сказать, что в пиве были черви и змеи? – Марк почувствовал, как живот свело судорогой. Он громко икнул и поспешно зажал рот руками, опасаясь, что его вывернет наизнанку прямо на ноги Божене, отчего она совсем озвереет.
– Он не виноват! – вмешалась Лоухи, бесшумно подкравшаяся сзади и напугавшая Марка прикосновением скрюченных пальцев к его плечу. Вблизи она выглядела еще более устрашающе: глубоко ввалившиеся глаза горели злобой на мертвенно-бледном костистом лице, а в спутанных седых космах явно копошилась какая-то живность. – Ведь он выпил свое пиво, а потому ничего не видел и не слышал, – пояснила старуха.