Лихоморье. Трилогия
Шрифт:
Из клубов пара выступил человек, в котором, на первый взгляд, не было ничего сверхъестественного, хотя метать молнии кроме него было больше некому: рост чуть выше среднего, худоват для атлета, но не тощий, темно-русые волосы до плеч, строгие темно-синие брюки, белая рубашка – вид как у прилежного студента, хотя он и казался немного старше этого возраста.
Это был Вольга. Виола ошарашенно вглядывалась в знакомое лицо, не до конца уверенная, что не ошиблась. Нет, точно Вольга, – разве что, золотого «обода» на лбу не хватает, но остался красный отпечаток,
– Всем привет! – Вольга вскинул руку и отдельно кивнул Виоле. – Рад, что с тобой все в порядке. Ну, да с таким защитником вряд ли тебе что-то угрожает. – Он покосился на Каменного великана, безвольно свесившего руки вдоль тела в отсутствии указаний. – Скажи ему, пусть он тебя прикроет, пока я буду разделываться со всякой нечистью.
– С-стервец-с-с… – Мортем вновь зашипел, рукав его хламиды взметнулся, провисая посередине, из его недр выплеснулось что-то черное и, разбрызгавшись, запятнало лед у ног Вольги грязными кляксами.
Парень запрокинул голову и расхохотался, а потом спросил с издевкой:
– И это все, на что ты способен? Да я уничтожу тебя одним выстрелом!
– С-смеш-шно… – Внутри капюшона глухо заклокотало. – В тебе – моя с-с-сила.
– Во мне моя сила, которую ты отравил! – возразил Вольга, вскидывая подбородок. – И я пришел сразить тебя твоим же ядом!
– С-с-стреляй!.. – Мортем поднялся на ноги, если таковые, конечно, у него имелись, и распахнул полы своей хламиды. Внутри было пусто. То есть, совсем. Даже задняя часть хламиды, которая была видна снаружи, внутри отсутствовала.
«Вот она, черная бездна!» – ужаснулась Виола.
Вольга сделал бросок рукой. С пальцев сорвалась черная молния, влетела внутрь хламиды и исчезла. Мортем, состоящий, как выяснилось, из хламиды и пустоты, слегка покачивался из стороны в сторону, но точно так же он вел себя и до выстрела. Казалось, что удар молнией не нанес ему никакого ущерба. Зато Вольга вдруг захрипел, упал на колени и уперся руками в пол. Черные кляксы на льду зашевелились и, точно пауки, проворно взбежали вверх по рукавам рубашки. Наверное, они кусались, потому что Вольга отчаянно захлопал себя по телу, и на белоснежной ткани проступили черные пятна, словно места укусов на нем сочились черной кровью.
– Что ты сделал?! – закричал он, поднимая лицо, перекошенное от боли.
– Ты с-сам вс-се с-сделал! – рассмеялся Мортем, на этот раз гораздо увереннее, чем раньше. – Ведь ты – это я! Отдельно тебя больше нет.
Вольгу била крупная дрожь. Черной жижи, похожей на кровь, вокруг него натекла целая лужа, тонкие извилистые ручейки бежали из нее в сторону Мортема.
– Кыс-кыс-кыс! – позвал Мортем, явно забавляясь, и ручейки ускорились.
Тело Вольги таяло со скоростью мороженого, вынесенного на солнцепек, постепенно превращаясь в эту жижу непонятной природы. Рубашка провисла на спине, и на ней не осталось ни единого светлого пятнышка, брюки сдулись, ботинки слетели с ног, а ноги тоже почернели и теряли форму, расплываясь прямо на глазах.
Как
В наступившей тишине раздалось постукивание: Осдемониум проковылял к месту происшествия, орудуя мечом, как тростью. Остановившись возле пятна, он, кряхтя, согнулся и поскреб потемневший лед острым кривым ногтем:
– Чудеса-а-а…
Божена вышла из ступора и заохала:
– Мортем! Как красиво ты его сделал!
Она подхватила рукава хламиды, уже не казавшиеся пустыми, – под ними явно угадывались мускулистые руки – положила их к себе на плечи и закружилась в танце с демоном.
У Виолы от отчаяния подкосились ноги. Она села на лед и обхватила руками гудящую голову, пытаясь осмыслить увиденное. Что это было? Неужели Вольга погиб? А Божена-то как рада, так бы и расцеловала этого Мортема, если бы у него нашлось место для поцелуя!
Раззадорившаяся Блаватская действительно висла на шее у окрепшего Мортема и радостно голосила на весь Лунный чертог:
– Какое счастье, что мы снова вместе! Как же ты напугал меня! Пропадал где-то целый год, а потом явился, едва живой!
– Ну, живым меня и сейчас можно назвать с большой натяжкой, – произнес Мортем красивым бархатным голосом, так не похожим на шипение порванного шланга, которое издавал совсем недавно.
– Неважно, живой или нет! Теперь ты силен, как прежде! – Она запрокинула голову, пытаясь заглянуть в недра капюшона, края которого трепетали над ее головой.
– Да уж, силы во мне прибыло, – согласился Мортем, кивая. Края капюшона разошлись в стороны, и Божена вдруг испуганно отпрянула, а потом медленно осела на ледяной пол.
– Т-ты?! Но к-как?! – Лицо ее вытянулось от разочарования, а подбородок задрожал, как у ребенка, у которого отняли любимую игрушку.
– Что не так? – заинтересовался Осдемониум, подходя ближе и заглядывая под капюшон Мотрема. – Заня-атно! – произнес он, выстреливая черными хлопьями из глазниц.
Мортем вскинул руки – теперь это были обычные мужские руки, показавшиеся над обшлагами съехавших до локтя рукавов, – и прикоснулся к лицу, которое тоже обнаружилось под капюшоном. Правда, как ни старалась, Виола не могла его разглядеть.
Осдемониум приподнял свой меч и принялся энергично натирать его краем мантии, счищая ржавчину и полируя металл до тех пор, пока лезвие не заблестело, а затем поднес его плашмя к лицу Мортема.
– Глянь-ка на себя.
С минуту было тихо, а потом из-под капюшона донеслось знакомое злобное шипение:
– С-стервец-с-с-с…
Божена закричала, заламывая руки:
– Мортем! Мортем! Так это все-таки ты?
– Пос-с-смотрим…
– Что значит «посмотрим»? Это ты или он?
– Это мы. Но я зас-суну с-стервец-са куда с-следует-с-с… Ну, а ты дейс-ствуй, не с-сиди с-сложа руки.