Лихоморье. Трилогия

Луговцова Полина

Божена получила этот дар от Осдемониума в самом начале их сотрудничества, и благодаря Мортему, не угодила в кабалу, как Марк, который хапанул все и сразу – бессмертие, богатство и власть над людьми, выражавшуюся в способности внушить любому человеку что угодно. За эти шикарные возможности бывший подельник, не раздумывая, заложил Осдемониуму свою душу. Согласно договору, он должен был ежегодно приносить ему жертв. Вначале Князю достаточно было одной жертвы, но, когда должник в первый раз просрочил платеж, тот увеличил ставку до десяти, и Марк не справился. Это с его-то возможностями! Он оказался слабаком и трусом, вот и пришел час его расплаты. Что ж, сам виноват!

В отличие от Марка, Божена получила куда более скромный дар,

но зато ничем не рисковала: Мортем уговорил Осдемониума согласиться на единовременную оплату. Божена заплатила пятью душами недовольных жизнью людишек. Другие у Князя не задерживались и через некоторое время исчезали из темницы, переходя в соседние измерения, не обязательно в лучшие: например, такие как Марк, отправлялись на уровень ниже, в Огненное пекло. Но те, кто не терял надежды, поднимались в светлый мир, который тоже имел несколько уровней, как и темный, правда, Божена ничего о светлых уровнях не знала, ведь дорога туда была для нее закрыта: более ста лет назад она сделала свой выбор и никогда не жалела о нем. Не то, чтобы она не сомневалась в своем выборе – скорее, не позволяла себе сомневаться, потому что сомнения могли стоить ей жизни: люцифлюсы слетались к раскаявшимся людям, как мотыльки к фонарю, зажегшемуся в ночи, и несли с собой «живой свет, сжигающий все неправильное» – так они сами его называли. Бывало, что те этернокты, которые находились рядом с человеком, поддавшимся угрызениям совести, тоже попадали под влияние живого света и неизбежно гибли, ведь в их душах, по критериям люцифлюсов, ничего правильного не было.

Поэтому Божена, однажды посвятив себя служению силам зла, ни на мгновение не сомневалась в правильности своего решения. Просто она была осторожна. Ну, а Мортем помог ей во многом. Жаль, что он больше не приходит. Наверное, ее жизнь ему стала неинтересна. Что ж, ничего… Скоро все изменится: откроются врата Огненного пекла, певунья исполнит свою песню, и Каменный великан придет, чтобы потревожить демона с огненным взглядом. Пусть этот демон лишь моргнет, и тогда перемены начнутся всюду, и в бренном мире, и в потустороннем!

Будучи уверена в том, что сидящая рядом Виола ничего не услышит, Блаватская изложила Осдемониуму свой план и обрисовала возможную для него выгоду, которую тот мог получить в случае успеха. Как она и ожидала, привыкший пребывать в тишине и мраке, правитель царства смерти не вдохновился идеей потревожить вековой сон хозяина пекла. Не польстился даже на то, что после этого поток душ, поступающий в его владения, должен будет многократно увеличиться, а тогда и мощь самого Осдемониума возрастет.

– Что за блажь ты несешь? Из ума выжила? – Князь сердито хлопнул костлявыми ладонями по острым коленям, прикрытым полами мантии. – Кто ж дерзнет по своей воле ступить за порог Огненного пекла и тем самым обречь себя на вечные муки в огне?

– Не по своей воле, а под магическим заклинанием, – пояснила Божена, покосившись на Виолу.

– Девицу хочешь на погибель послать? Так она для хозяина пекла, что муха для слона, он ее и не заметит! Даже глазом не моргнет! – Князь подкрепил свои слова презрительным смешком.

– Девица может особым пением призвать Каменного великана, а он-то размером побольше слона будет! – Не в силах сдержать ядовитую улыбку, Божена прикрыла ее ладонью и для отвода глаз потерла кончик носа, словно тот внезапно зачесался.

– Гляди-ка, искусница какая твоя девица! – Князь в раздумье сцепил костяные пальцы и защелкал суставами. – Ну, а коли порушится все кругом? Нрав у моего горячего братца уж больно крут, не потерпит он дерзости, разгневается, и пойдет пламя бушевать повсюду!

– Нет, что ты, что ты… – зачастила Божена медовым голоском. – Великан лишь один глаз ему приоткроет, и сразу же снова закроет. В древних преданиях сказано, что хозяин Огненного пекла – это Вий, и сам он глаза открыть не может, потому что веки его слишком тяжелы и до земли

свисают. Вот, как на статуе рядом с твоим троном. Это ведь он и есть?

– Он, он самый, Вий, братец дорогой. – Князь закивал, скрипя шейными позвонками. – Ну, а коли врут твои предания? – Он заерзал на троне, явно поддаваясь соблазну, но его удерживал страх. – Вдруг Вий возьмет, да и откроет оба глаза?!

«И хочется, и колется, как говорится, – отметила про себя Божена, наблюдая за поведением своего могущественного собеседника. – Еще немного поднажать, и он уступит. А не уступит, прорвемся к воротам пекла без его дозволения. Едва ли ему под силу остановить Каменного великана, хоть он и вымахал ростом с опору для линии электропередачи, но как был скелетом, так и остался».

– Не-а, – после усиленных раздумий Осдемониум все-таки ответил отказом.

– Не спеши, великий Князь, поразмысли как следует! – проворковала Божена как можно ласковее, не спеша вступать в открытый конфликт, и пожалела, что не обладает таким же даром красноречия, как Мортем, который бы уж точно сумел уговорить упрямца, ведь он знал подход к разным демонам. Блаватская вспомнила, как впервые встретилась с этим ловцом душ и бесов, самой загадочной личностью потустороннего мира: это как раз произошло во владениях Осдемониума, в Лунном чертоге, куда ее обманом заманил Святозар Костин, собираясь принести в жертву повелителю смерти. Тогда, еще молодая и неискушенная магическими дарами, Блаватская до смерти перепугалась и попыталась позвать на помощь духовного учителя своей наставницы, способного путешествовать между мирами, но от ужаса его имя вылетело у нее из головы, и она выкрикивала похожие имена в надежде угадать верный вариант. Так Божена призвала Мортема и только потом вспомнила, что духовного учителя звали Морией. Но Мория не пришел, да его помощь и не понадобилась. Новый знакомый – Мортем – спас ее от притязаний Осдемониума и помог вернуться домой, попросив взамен об одной услуге – приходить к ней иногда в гости. В случае отказа Божена навечно осталась бы в темнице Князя, поэтому она согласилась, и Мортем приковал ее к себе некоей магической мертвоцепью, объяснив, что таким образом ему будет легче найти к ней дорогу. Мертвоцепь – с виду обычная серебристая цепочка – вскоре исчезла, будто растаяла, оставив лишь едва заметный темный след на ее запястье в качестве напоминания о том, что теперь она намертво связана с представителем потустороннего мира, – отсюда и название такое, «мертвоцепь».

Божена потерла пальцем отпечаток мертвоцепи на своей коже: сколько раз она пыталась его стереть в надежде избавиться от тяготившей ее связи! Мортем часто нервировал ее своим внезапным появлением и приводил в ужас, часами простаивая в темном углу, закутанный в плащ с низко опущенным капюшоном, – так, что даже кончик носа или краешек пальца никогда не выглядывали наружу (Божена подозревала, что у Мортема не было ни носа, ни пальцев, ни даже тела, а его одеяние обретало очертания человеческого силуэта посредством магии). Теперь же, спустя год отсутствия таинственного друга, Блаватская чувствовала себя покинутой и одинокой. Она готова была на многое, лишь бы вернуть его. Вдруг Божене пришло в голову, что Осдемониум может знать что-то о Мортеме, и она поинтересовалась у Князя, давно ли их общий знакомый заглядывал в его владения.

– Мортем? Почитай, два равноденствия прошло с той поры, как навещал.

– Год не был, значит. Как и у меня, – подытожила Божена упавшим голосом. «Неужели с Мортемом что-то стряслось? – промелькнула у нее тревожная мысль. – Но что может случиться с таким могущественным магом, к которому даже Осдемониум прислушивается? Где же его носит?»

Голос, тихий, как шорох сыплющегося тонкой струйкой песка, донесся из темного угла, куда не достигал фосфорно-зеленый свет из глазниц черепов.

– З-с-с-ва-а-али?.. – Голос смолк, но нечто похожее на шуршание грубой ткани все еще доносилось оттуда.