Лихорадка в крови
Шрифт:
Доминик ничего не понимал!
Безусловно, он был рад, что теперь находится в безопасности у себя на родине.
Если б только не тоска по Виллему. От этой тоски он места себе не находил. Доминик сам решил уехать из Габриэльсхюса, не попрощавшись с ней. Считал, что так будет лучше для них обоих. Ему нелегко далось такое решение. Добровольно отказаться от последней встречи с ней…
После Доминик горько пожалел об этом. Не случилось бы никакой беды, если б они в последний раз заглянули друг другу в глаза, обнялись бы на
Шведским полком в крепости командовал капитан фон Левен, его мало порадовало неожиданное появление Доминика Линда, любимца влиятельного рода Оксеншернов и доверенного короля. Капитан фон Левен был уроженец Сконе. Он получил воспитание в Стокгольме при королевском дворе, но сердце его всегда принадлежало Дании.
Говорить об этом открыто капитан, конечно, не мог.
Ему было не по себе оттого, что он получил назначение именно в эту крепость, чувства его разрывались между двумя странами. Среди солдат капитана фон Левена были и шведские крестьяне, присланные сюда из Средней Швеции, и уроженцы Сконе, разделявшие его чувства к Дании. Он точно знал, кто из солдат сочувствует датчанам, а кто — шведам, и держал всех в руках.
Пока не прибыл сюда этот шведский курьер, который грозил своим вмешательством все испортить.
Капитан не знал, что ему делать.
Он стоял на башне и смотрел на Эресунд, ему лучше, чем Виллему, был виден датский флот. Флот был огромный! Капитан не мог знать, что войско датчан, прибывшее к берегам Сконе, насчитывало четырнадцать тысяч четыреста семьдесят восемь человек. Они были размещены на трехстах четырнадцати кораблях, на которые были погружены также лошади и артиллерия. Солдаты ждали приказа сойти на берег. Капитан видел паруса над дымкой тумана, стелившейся над водой, видел, как сопротивление шведов было подавлено в считанные минуты. «Вояки!» — подумал он с презрительной гримасой.
По догадкам капитана, датчан не интересовала его крепость. По-видимому, они собирались сойти на берег гораздо севернее. Наверное, они намеревались взять Хельсингборг. Это было бы более разумно. Но почему-то одно судно направлялось в сторону замка.
Капитан недоумевал, что это за судно, — неужели датчане решили, что его одного достаточно для взятия крепости?
Он колебался, не зная, как поступить: воинский долг требовал, чтобы он немедленно отдал приказ готовиться к обороне.
Он знал, что стоит ему вступить в переговоры с датчанами и шведы отрубят ему голову. Так они поступали со всеми комендантами, в которых замечали признаки нерешительности. Но сдайся он датчанам без борьбы, это окончится тем же.
Капитан фон Левен не желал никакого сражения! Он, как и большинство солдат-уроженцев Сконе, хотел, чтобы Сконе вновь принадлежала Дании.
Жители селения уже бежали на берег, чтобы приветствовать датчан, от которых капитану предстояло защищать эту
Неожиданно в голову капитану пришла блестящая мысль. А что, если заманить датчан куда-нибудь подальше от крепости? Тогда не придется принимать трудного решения. Ведь датчане плыли только на одном баркасе, и выглядел он совсем небольшим.
Голова капитана напряженно работала, времени было мало, следовало подготовить крепость к сражению.
Но он уже придумал, как одним ударом убить сразу двух зайцев.
Сгорая от волнения, капитан призвал к себе хозяина замка, который, как и он сам, был уроженцем Сконе, а также своего ближайшего помощника, готового пойти за ним в огонь и воду.
После оживленного совещания были отданы приказы и распределены обязанности…
В конце концов Виллему узнала, что будто бы два дня назад в крепость, возле которой находилось селение, прибыл высокий темноволосый человек.
Этим человеком мог быть только Доминик, ведь в крепости находились шведские солдаты.
Виллему решила любой ценой проникнуть в крепость. Явиться к коменданту и попробовать завербоваться в солдаты она не могла. Он бы очень скоро обнаружил, что парень в одежде рыбака совсем не тот, за кого себя выдает.
К тому же она была голодна. Если она не раздобудет чего-нибудь поесть, то свалится от слабости. Солдат в замке наверняка должны были кормить, хотя бы раз в день, как животных.
Но теперь, когда она была так близко от Доминика, ей прежде всего хотелось его увидеть. Это желание было сильнее, чем голод. Пламя, горевшее у нее в крови, не угасло, а напротив, разгорелось еще жарче.
Пока Виллему решала, как быть, на нее нечаянно наскочил молодой солдат.
— Полегче, приятель, — сказала она сипловатым голосом, каким обычно говорила, когда на ней было мужское платье. — Куда это ты так спешишь?
Солдат едва мог отдышаться:
— У тебя… у тебя есть лодка? — с трудом проговорил он.
— Какая еще лодка?
— Как какая? Ты же рыбак! Мне надо побыстрей убраться отсюда!
Солдат был настойчив.
Он сел на землю, чтобы перевести дух.
— Моя жена должна вот-вот родить третьего ребенка, она там одна, без еды. А сюда идут датчане, сам видишь! Ради жены и детей я не имею права ждать смерти в этой проклятой крепости!
— Ждать смерти? Разве дела обстоят так плохо?
— Датчане перебьют нас, как мух!
Доминик! Ему угрожает опасность, она должна быть рядом с ним!
Виллему внимательно поглядела на солдата: хрупкое телосложение, светлые вьющиеся волосы. Красивый парень и такой славный!
— Ты слишком молод для отца троих детей.
— Сделать ребенка — пара пустяков, — сказал солдат в полной уверенности, что молодой рыбак слышал и не такое. — А вот прокормить их куда труднее.
— Так ты дезертир?
— Да, и это может стоить мне головы!