Лихой поворот
Шрифт:
— Извини, — сказала я, — но мне придется сдать тебя властям за совершение хулиганского поступка. А если окажется, что среди мирного населения есть жертвы, то на снисхождение трибунала не рассчитывай. Он будет непреклонно настаивать, чтоб тебя сослали на рудники. Паршивец ты эдакий…
Тот вовсе охренел от моей наглости.
— Ты чего, сучка, в морду хочешь? — спросил он без обиняков. Коротко и ясно.
Люблю, когда люди выражаются понятно, но вот когда меня называют сучкой, мне это совсем не нравится.
— Допустим, этого и хочу, что дальше?
Было
Он занес руку, скорей чтобы напугать меня и заставить дрожать от ужаса.
Я этого не поняла, потому что со мной иногда такое случается.
Перехватив руку прыщавоносого, отвела ее в сторону и, исключительно в интересах самообороны, а также преследуя воспитательные цели, легонько стукнула его в солнечное сплетение.
Жертва нищенствующего милитаризма сделала несколько неуверенных шагов назад, видимо, размышляя, падать мордой на рельсы сразу или немного погодя.
К великому сожалению, он не стал делать ни того, ни другого, а, нагнув голову, бросился на меня с намерением попасть этой не очень-то нужной ему частью тела в область моего живота.
Увы, мне снова пришлось обороняться. А что делать?
Не издав ни единого звука, революционер рухнул на шпалы и затих.
— Черт!
А вдруг испустил дух? Не скажу, чтобы на вид он был крепеньким. Бросить дымовую шашку у него получилось, а вот как насчет выживания в экстремальных условиях? То есть после знакомства со мной.
Я приложила палец к артерии на его шее. Слабенько, но бьется. Но все равно, мне не нравится его вид, что ни говорите. Взялась за его теплую руку с грязноватыми разводами, обнажился синюшных расцветок сгиб локтевого сустава, весь в черных точках.
Что ж, хобби у этого молодого человека вполне определенное, и не скажу, чтобы оно вызывало у меня понимание и симпатию.
Я выпрямилась. Надо бы позвать на помощь — не дай бог еще помрет здесь, на путях. Я сделала несколько неуверенных шагов по направлению к цивилизации, чтобы попытаться привлечь внимание хотя бы кого-нибудь из случайных прохожих, кто мог бы оказать помощь жертве задержания. Пусть хоть в милицию позвонят и «Скорую помощь» вызовут. Как бы мне ни было неприятно общаться с типажом, тонущим в социально-выгребной яме, он все-таки человек и имеет право на жизнь. Пусть беспутную, никому (даже себе) не нужную, но жизнь.
Как назло, обстановка напоминала пустыню Невада. Если кто-нибудь промелькнет вдали, то будет это нескоро.
Я обернулась, чтобы взглянуть, как чувствует себя посланец баррикад, и выругалась про себя.
Парнишки не было на том месте, где только что я его оставила. Не сказав до свидания, он исчез в лабиринте гаражей, избрав для отступления незаметную узкую тропку, идущую как бы в никуда…
Глава 2
Мне ничего не оставалось, как с видом побитой собаки вернуться в клуб, чтобы сдать отчет о проделанной работе.
Пришлось пробираться сквозь
Я поднялась на второй этаж и вошла в зал, в котором были распахнуты все окна. Несмотря на предпринятые профилактические меры, в воздухе чувствовался запах газа, который просто обязан был вышибить из граждан слезу.
Зал был полностью освобожден от зрителей, а музыканты вовлечены в бурные обсуждения, инициатором которых выступал человек лет сорока, с залысинами и карими, как у грустного щенка, глазами.
— …Больше не заикайтесь ни о каких ангажементах! — вещал он тонким голосом. — Впервые в этом прославленном зале произошел такой скандал. Простите, но нам хочется работать при целых стенах и нетронутых окнах. А моя цель — дожить до пенсии без инфарктов и путевок в психушку.
— Да, но мы-то здесь при чем? — разводил длинными руками «Бакстер». — Какой-то придурок, которого мы никогда в жизни не видели, бросил шашку, а на нас валят!
Строгий дядя прикинул, что музыканты действительно не виновны в случившемся, махнул рукой и горестно произнес:
— Ладно, собирайте аппаратуру…
Он покинул поле боя, а я заняла его место.
— По-хорошему, надо бы вызвать милицию, — сказала я.
Музыканты подозрительно посмотрели на меня, но ничего не произнесли вслух.
— Меня зовут Татьяна, — как можно более доверительно сообщила я. — Пыталась догнать вашего обидчика, но он оказался хитрее, чем я думала. Короче, сейчас он уже далеко отсюда и смеется надо мной, да еще рассказывает об этом своим приятелям.
— Да уж, смеяться можно целый год и еще пару часов, — произнес черноволосый парень с широким подбородком и едва заметным шрамом возле правого глаза, придававшим ему беззащитный вид. — Такого позора мы еще не видели за все годы своей деятельности.
— Сколько же лет насчитывает ваша творческая жизнь? — спросила я.
— В этом составе — пять лет, — принял участие в разговоре молодой человек, внешностью очень напоминавший Евгения Петросяна, только худощавого и моложе лет на сорок. — Опыт большой, если хотите знать…
— Понятно, — кивнула я. — Так что же, милиция приедет?
— Нет, мы решили не поднимать шума.
— А зря. — Я взяла в руки ребристую банку цвета хаки, отброшенную в сторону. Из нее сильно несло запахом газа, чьи слезоточивые свойства уже не имели прежней силы. — Такие штуки на дороге не валяются, знаете ли.
Светловолосый парень, косивший под Бакстера, взял у меня из рук беззубую шашку и произнес, покачивая ее в руке:
— Такой экземпляр можно купить на базаре.
Я посмотрела ему в глаза.
— А вам не кажется странным, что какой-то дурачок, которому позарез нужны деньги на наркотики, будет тратиться на дымовую шашку? И, собственно, для чего это? Чтобы сорвать концерт группы, которая не имеет доходов Майкла Джексона и славы Мадонны?
— Пока! — поднял палец кверху паренек со шрамчиком. — Пока не имеет…