Лик зверя
Шрифт:
Я осмотрелся по сторонам. Через дорожку тянулся кабель, с одной стороны которого была девушка, управлявшая тележкой-тягачем, а с другой - невидимый пока мне Алек. Но он, судя по всему, был еще далеко.
– Завтра ведь начнутся испытания на Модуляторе Случайностей?
– Я посмотрел на Макебу. Тот утвердительно кивнул.
– Я немного знаком с вашей системой проверки. Все это только хорошо разыгранный спектакль, не так ли?
– Ну, не совсем, конечно, - пожал плечами Макеба, - но, в принципе, вы правы. Мы используем глубинные, подсознательные структуры мозга, где заложены самые скрытые возможности человека, о существовании которых он даже не подозревает. Иными словами, мы заставляем его мозг работать
– Да, я знаю, - кивнул я.
– Но условия испытания программируются заранее на Модуляторе Случайностей, и для каждого испытуемого они индивидуальны? Верно?
– Все правильно. Мы рассматриваем совокупность торсионных полей для каждого добровольца в отдельности, - подтвердил Макеба. Прищурился: - А вы неплохо осведомлены!
– Просто мне уже приходилось участвовать в подобном испытании. Около двух лет назад... Но мы с вами отвлеклись. Мне необходимо, чтобы вы ввели в программы всех испытуемых один несложный тест. Если, конечно, такое возможно?
– В принципе, да. Только если это не повредит здоровью людей. Что это за тест?
– Только одно слово: "Левиафан".
– Левиафан? Это что-то из библейской мифологии?
– задумчиво произнес начальник Учебного полигона.
– Не совсем... Это долго объяснять, поэтому не будем заострять на этом внимания. Когда-нибудь вы об этом узнаете сами. Было бы очень хорошо, если бы это слово не ассоциировалось в Модуляторе для испытуемых ни с какими образами. Просто пускай оно исходит как бы извне, как "голос свыше". Во время эксперимента вы ведь контролируете психическое состояние испытуемых?
– Конечно, - кивнул Макеба.
– Мы записываем все импульсы мозга и можем составить визуальный ряд по некоторым из них, особо сильным.
– Замечательно! Мне будет необходимо знать, у кого из испытуемых произойдет неадекватная реакция на заданный мною тест. Это возможно?
– Вполне, - кивнул Макеба. Помолчав, сказал, словно извиняясь: - Сами понимаете, я не могу принимать единоличных решений. Нужно посоветоваться с сектором руководства Полигоном. Но, думаю, с их стороны возражений тоже не будет. Ведь это дело, как я понимаю, имеет для вас очень большое значение?
– Очень!
– А сами вы тоже хотите участвовать в испытании?
– Да.
– Но зачем это вам?
– удивился Макеба.
– Мы могли бы устроить все так, что вас никто не заподозрит.
– Спасибо, не нужно. Это испытание очень важно для меня самого. Хочу проверить, на что я еще способен.
– Ну что ж, - вздохнул Макеба.
– Это ваше право. Не стану вас отговаривать. Кстати, у вас уже сняли энцефалограмму?
– Нет.
– Тогда идемте. Сейчас как раз готовят Модулятор.
Макеба взял меня под руку, и мы направились к главному корпусу, где располагалась медицинская лаборатория. В обширном и светлом помещении кроме нас оказалось еще два ассистента Макебы, но он сразу же отпустил их. Усадил меня в глубокое кресло перед низким плоским пультом, расположенным между двумя фотонными вычислительными машинами. Правее, у стены, стояли какие-то серебристые цилиндры, увенчанные куполообразными крышками, от которых отходили сложные сплетения тонких волоконных кабелей, терявшихся где-то под потолком помещения. Две мощные силовые катушки стояли тут же, на полу, и тихо урчали в такт мерному потрескиванию, исходившему от загадочных цилиндров.
Макеба аккуратно надел мне на голову
– Мы записываем глубинные процессы, происходящие в мозге на уровне подсознания, - объяснял он, настраивая аппаратуру.
– Можно сказать, вторгаемся в святая святых сущности человека. Именно в подсознании записаны самые сильные человеческие переживания и самые долговечные воспоминания, порой неосознанные, давно забытые. Они и являются основой, фундаментом для Модулятора Случайностей, который составляет из них индивидуальную программу. Одновременно с помощью нейростимуляции мы активизируем незадействованные в повседневной жизни участки мозга, давая, таким образом, человеку практически неограниченные возможности по управлению своим телом. Конечно, мы не раскрываем всех своих секретов перед каждым испытуемым, но вам можно.
– Нечто подобное используется нами в восстановительных аппаратах памяти, - сказал я, ерзая в кресле, стараясь приспособиться к необычному положению.
– Таким образом, мы получаем "фотографии памяти" - эонопликации. Иногда приходится прибегать к подобному методу, чтобы разобраться в скрытых причинах поведения человека, с разрешения Всеобщего Народного Совета, конечно.
– Верно, - согласился Макеба.
– Но хватит об этом. Теперь постарайтесь полностью расслабиться и ни о чем не думать. Пусть вас ничто не волнует. Можно подключать Модулятор?
Он внимательно посмотрел на меня. Волнение, охватившее меня, когда Макеба закрепил на мне обруч с электродами, теперь исчезло.
– Можно, - сказал я, закрывая глаза. Сквозь ресницы увидел розоватый свет контрольных лампочек на черной панели Модулятора.
"Таня?" - мысленно, проверяя себя, произнес я, готовый сразу же отступиться. Какое-то время я был сплошной нежностью и искренней тоской, готовый к терпению и бесконечным жертвам. Таня - без очертаний, без формы, без лица - заполнила все мое сознание, заставляя мое сердце томиться нежной истомой. Я слился с ней в единое целое, каждой клеточкой своего тела ощущая ее в себе. Затем образ Тани исчез, уступив место бесконечному черному простору космоса. Я почувствовал себя бессильным и ничтожным под пристальным взглядом холодных далеких звезд, но в это время из бездны мрака выплыло суровое лицо Громова, заслонившее собой звезды. Его глаза были устремлены на меня, источая отцовскую заботу и легкую печаль. Присутствие Громова придало мне уверенности и силы, словно вместе с его образом мне на помощь пришли сотни отважных людей в лиловой форме. Эта картина медленно исчезла, и на какое-то время (не знаю на какое) я забыл о Полигоне, о своем задании, о Тане, о Громове - обо всем, что связывало меня с этим миром. Во мне вспыхнуло и окрепло желание защитить человечество от коварных замыслов наших противников, и я ясно понял, что смогу сделать это несмотря ни на что. Эта мысль окончательно успокоила меня, и бесформенная серая пустота вокруг рассеялась. В тот же миг раздалось два громких щелчка - выключилась аппаратура.
Я открыл глаза и зажмурился от яркого солнечного света, лившегося в распахнутые настежь окна. Макеба стоял рядом и испытующе смотрел на меня.
– Как вы полагаете, получилось?
– спросил он.
– Думаю, да, - ответил я.
– Хорошо.
Макеба подошел ко мне и снял с моей головы потеплевший обруч. Я встал и прошелся по залу, разминая затекшие ноги. Снова появились ассистенты Макебы и встали каждый около своего пульта. Слабо загудели под током трансформаторы, и по вертикальным панелям на серебристых цилиндрах побежали розоватые огоньки. Гул тока стал совсем не слышен. Казалось, ничего не происходило. Вся работа теперь перешла к мощным ФВМ, и эксперимент теперь шел независимо ни от кого. Мне больше нечего было здесь делать, и я, попрощавшись с Макебой, вышел из лаборатории.