Лик зверя
Шрифт:
– Что с ним случилось?
– удивился я.
– По данным обследования, паралич сердца. Его нашли вчера вечером на радиостанции. Кто-то сразу же вызвал врачей, но было уже поздно, - охотно ответил санитар, снова накрывая тело покрывалом.
– Паралич сердца?
– задумчиво повторил я.
– Извините, - сказал санитар, - но мне нужно отвезти тело на консервацию перед отправкой на Землю. Если вам больше ничего не нужно, то я пойду.
– Да, да, конечно!
Я уступил ему дорогу. Санитар нажал клавишу на крохотном пульте управления, и тележка послушно двинулась дальше по коридору. Я все еще стоял, глядя ей вслед, когда ко мне
– Что-нибудь случилось, Сид? Кого он повез?
– Это радист с нашей Базы. Ян Лайкотис, молодой еще парень, писал замечательные картины. Совсем недавно я видел его еще живым и здоровым.
– А что с ним случилось?
– Он умер от паралича сердца... Ерунда какая-то!
– Ты чем-то взволнован, любимый?
– Светлана заглянула мне в глаза.
– Да. Не нравится мне все это. Что-то здесь не так, и я должен это выяснить.
– Что же тут странного?
– слегка удивилась она.
– Это долго объяснять, дорогая. Я расскажу тебе все потом, когда сам во всем разберусь. Иди сейчас домой и позагорай, а мне необходимо повидаться с врачом, проводившим обследование тела Лайкотиса.
– Я пойду с тобой!
– решительно заявила она.
– Нет.
– Я слегка сжал ее плечо.
– Тебе не стоит ходить туда. Я скоро вернусь. Не волнуйся за меня.
– Сид!
– Светлана умоляюще посмотрела на меня, но я был неумолим.
– Будь умницей, малыш! Я не долго.
Светлана, надув губы, спустилась с веранды и направилась по дорожке к ближним домикам. Я подождал, пока она скроется за кустарником, густо росшим вдоль дорожки, и быстро пошел по коридору в анатомическое отделение госпиталя. За желтой дверью меня встретила выворачивающая душу тишина. Я вышел на середину помещения, осторожно ступая по скользкому полу, и прислушался. Откуда-то из глубины помещения доносились приглушенные звуки, словно от позвякивающей лабораторной посуды. Я двинулся в ту сторону и вскоре оказался в небольшой комнатке, уставленной стеллажами с колбами и ретортами и множеством какой-то незнакомой мне аппаратуры. Спиной к входу, склонившись над большим экраном, стоял человек в серебристом медицинском халате. Когда я вошел, он выпрямился и повернулся в мою сторону. Я сразу узнал в нем своего лечащего врача. Видимо, сегодня у него было очередное дежурство, и встретил он меня весьма прохладно.
– Зачем вы здесь? Я же настоятельно рекомендовал вам находиться в своей палате. Взрослый человек, да к тому же занимающий ответственный пост, а дисциплины совершенно никакой! Или вы вообразили себе, что я, как нянька, буду постоянно приглядывать за вами? Нет, ошибаетесь! У меня и без вас работы здесь хватает!
– У меня тоже есть своя работа, доктор, - попытался оправдаться я.
– Вся ваша работа теперь, - перебил он меня, - это слушать мои рекомендации, проходить восстанавливающие процедуры и выздоравливать! Я и так во многом пошел вам на уступки. Ваша милая жена подняла на ноги здесь весь персонал только для того, чтобы мы разрешили ей лично ухаживать за вами. Она, видимо, думает, что наша медицина без ее помощи будет бессильна!
– Просто она любит меня и дорожит моей жизнью, - улыбнулся я.
– Вы думаете, мне ваша жизнь совершенно безразлична?
Он пристально взглянул на меня из-под сдвинутых бровей. Я примирительно похлопал его по плечу.
– Не сердитесь, доктор! Но мне действительно
– Вы имеете в виду радиста с Базы?
– голос врача смягчился.
– Его обнаружили вчера вечером на радиостанции. Когда мы прибыли туда, было уже поздно. Не помогли даже экстренные меры по полной регенерации организма. Единственное, что мы смогли сделать, это констатировать смерть от прогрессирующего паралича сердечной мышцы. Процесс оказался необратимым, и причиной тому послужило вот это...
Он протянул мне небольшую склянку, на плоском дне которой лежала уже знакомая мне голубая стрела с ядом.
– Анализ показал, что эта вот штуковина быстро растворяется в активной среде, и нам очень повезло, что сообщение о случившемся пришло почти сразу же после смерти Лайкотиса, иначе обнаружить бы ничего не удалось.
– Да, я знаю. Мне хорошо знакомо это оружие.
– Вот как?
– удивился врач.
– Замечательно. Тогда, быть может, вы объясните мне, что происходит на этой планете?
– К сожалению, пока не могу, доктор. Для меня это так же непонятно, как и для вас. Когда наступила смерть Лайкотиса?
– В восемь десять вечера по местному времени, вчера. Это нам доподлинно известно.
– А когда вы приехали на место трагедии?
– Спустя семь минут.
– На радиостанции был еще кто-нибудь?
– Никого... Правда, мы не осматривали все помещения. Времени, знаете ли, не было. Нужно было спасать человека. Но, на мой взгляд, радиостанция выглядела пустой. Насколько я знаю, в это время там обычно находятся только дежурные по связи. Разве не так?
– Верно. Понимаю, что вам в тот момент было не до того, но, может быть, вы заметили в помещении какие-нибудь следы или что-то подозрительное?
– Следы? Не знаю...
Врач на минуту задумался. Покачал головой.
– Нет. Я ничего такого не заметил. Отыскивать следы - это ваша работа, дорогой начальник Биологической защиты!
– Вы правы. Но вот вы сказали, что бригаду медиков на радиостанцию кто-то вызвал. А кто конкретно сообщил вам о происшедшем с Лайкотисом?
– Точно сказать не могу. Сообщение пришло, как обычно, по визиофону, вот только экран был отключен, и визуальная связь отсутствовала.
– А голос был мужской или женский?
– Я не совсем уверен, но, кажется, женский. Я еще тогда посетовал, что женщины не умеют достаточно хорошо обращаться с техникой.
– Во сколько поступило сообщение?
– В двадцать двенадцать.
– Так. Значит, смерть Лайкотиса наступила в восемь десять по земному времени. Вам об этом кто-то сообщил в двенадцать минут девятого, то есть спустя две минуты, а в восемь семнадцать вы уже были на месте и никого, кроме трупа Лайкотиса, там не застали? Верно?
– Верно.
– Яд действует мгновенно?
– Почти. Какие-то секунды.
– Выходит, само убийство произошло тоже в восемь десять? Здесь мы можем говорить о расхождении в несколько секунд. И убийца в это время тоже находился на радиостанции.
– Вероятно, вам следует выяснить, кто находился на радиостанции около восьми часов вечера или в начале девятого?
– осторожно заметил врач.
– Да, вы правы, доктор, - согласился я.
– Убийца мог находиться на радиостанции до восьми двадцати - до того времени, когда туда по вызову приехала ваша бригада.