Лик зверя
Шрифт:
– Дело в том, Милиика...
– Я немного помедлил, не решаясь сказать ей самое главное.
– Дело в том, что Яна больше нет в живых.
Девушка впилась в меня глазами, застыв на месте каменным изваянием.
– Как?
– спустя минуту беззвучно, одними губами произнесла она, и я ясно почувствовал, как в ней что-то оборвалось, какая-то жизненная струна, наполнявшая доселе ее бодростью, весельем и счастьем, открыв бездонную пропасть душевной пустоты.
– Он умер вчера вечером от паралича сердца.
Мне
– Нет!
– Она закрыла лицо руками и отчаянно замотала головой.
– Это неправда!
– Мне жаль, что так вышло, - произнес я и тяжело вздохнул.
Широкие брови девушки надломились, придав лицу страдальческое выражение. Губы ее дрожали. С них сорвался сдавленный всхлип и перешел в надрывный плач. Она упала мне на грудь, заливаясь слезами и дрожа всем телом. Я осторожно погладил ее спину, сожалея, что пришел сюда и заставил страдать это невинное существо.
– Успокойтесь, Милиика.
– Нет, не нужно! Не успокаивайте меня! Я чувствовала, я знала, что случится что-то нехорошее!
– Она резко подняла голову, глядя на меня. Крупные детские слезы неудержимо катились по ее щекам.
– Вы поссорились с ним?
– осторожно спросил я.
– Да... Это была пустяковая ссора, - сбивчиво заговорила она. Слезы сдавливали ей горло, делали голос слабым и едва слышным.
– Конечно же, во всем была виновата только я! Но тогда мне казалось, что вина в большей степени лежит на нем. Я сказала ему об этом и попросила уйти... И он ушел, ушел, чтобы больше никогда не вернуться!
Она снова захлебнулась рыданиями и закрыла лицо руками, отвернувшись от меня. Я молча сидел рядом с ней, презирая себя за то, что ничем не могу ей помочь. Наконец, она немного успокоилась. Заговорила снова, не переставая всхлипывать:
– А на следующий день после нашей размолвки на душе у меня словно камень лежал. Весь день проходила сама не своя.
– Когда это произошло?
– спросил я.
– Два дня назад.
– Вы не пытались встретиться с Яном после этого? Поговорить, объясниться?
Милиика отрицательно замотала головой.
– Почему?
Девушка подняла на меня заплаканные глаза.
– Женская гордость не давала. Хотела, чтобы он первым пришел. Чувствовала неладное и не пошла... Дура!
– Значит, после ссоры вы не виделись и не разговаривали по визиофону?
– Нет.
Милиика вытерла платочком короткий носик.
– А каким человеком был Ян Лайкотис?
– Это был замечательный человек!
– встрепенувшись, горячо заговорила она.
– Добрый, умный, отзывчивый и нежный! Он был самый-самый лучший на свете!.. Впрочем, - перебила она сама себя, - я могу преувеличивать его достоинства. Но поверьте, это был прекрасный человек, настоящий товарищ!
Я посмотрел ей в глаза. Она все еще не оправилась от шока,
– Может быть, мой вопрос покажется вам нескромным... Скажите, Милиика, он любил вас?
– Да. Он был всегда искренен в своих чувствах.
– А вы его любили?
Девушка опустила голову и всхлипнула.
– Извините. И последнее. Где вы были вчера вечером, с семи до восьми часов?
– Вчера? Я уже решилась пойти к нему, но по дороге раздумала. Что-то остановило меня, какая-то тревога на душе и нерешительность.
– И где вы провели вечер?
– У подруги. Наревелась вдоволь. И ночевала у нее.
– Она может это подтвердить?
– Конечно! Ее зовут Сома Итис.
Я поднялся со скамейки.
– Извините, что заставил вас страдать. Поверьте, я совсем не хотел этого. Спасибо вам за помощь.
– Скажите, - остановила меня девушка, - я могу его увидеть?
– Да, конечно. Его тело находится сейчас в госпитале перед отправкой на Землю.
Глаза Милиики Лев снова заблестели слезами, губы задрожали. Она отвернулась, показывая рукой, что я должен уйти.
Опрос друзей и знакомых Лайкотиса мне также ничего не дал. Все они имели надежное алиби и по разным причинам просто не могли убить радиста. Необходимо было выяснить, кому смерть Лайкотиса была выгодна. Только так я мог выйти на настоящего убийцу, но именно этого я никак не мог понять. Потратив остатки дня на расспросы возможных свидетелей и вконец измученный бесплодностью своих поисков, я вернулся к себе в коттедж, где меня ждала Светлана.
Уже стемнело. Светлана сидела в кресле у окна и читала книгу. Когда я вошел, она внимательно посмотрела на меня. Гибко и упруго поднялась из кресла и подошла ко мне.
– Где ты пропадал целый день, дорогой? Я была в госпитале, но твой врач сказал мне, что отпустил тебя домой под мою личную опеку. Он надавал мне кучу всяких советов, как ухаживать за тобой, и велел не спускать с тебя глаз. Что-нибудь случилось? У тебя утомленный вид.
Она запустила пальцы в мои волосы, слегка наклонила голову, рассматривая мое лицо.
– Ты устал?
– Немного.
– Есть будешь?
– Пожалуй. У меня зверский аппетит!
– Сейчас приготовлю что-нибудь на ужин.
Светлана поцеловала меня в щеку и пошла на кухню. Я прошелся по комнате, сел в кресло. Организм еще не совсем окреп после ранения, и непривычная активность сильно утомила меня. Через несколько минут меня уже клонило ко сну. Когда Светлана вошла в комнату, неся тарелки с едой, я клевал носом.
– Э! Да ты действительно устал, дорогой!
– воскликнула она.
– Тебе нельзя переутомляться первые дни после госпиталя. Так сказал доктор.
– Теперь ты мой доктор, - улыбнулся я.
– Давай ужинать, а то я действительно сейчас усну.