Лик зверя
Шрифт:
— Возможно, — наконец, медленно заговорил он, — что «туман» связан с чем-то другим… Какое-нибудь загадочное природное явление, о котором нам пока ничего не известно. Ведь Терра еще мало изучена и может преподнести много сюрпризов… Но я могу дать тебе и другую версию, объясняющую и «туман», и «блокаду эфира», и, возможно, многое другое.
— Ну-ка, ну-ка! Интересно. Что это за версия?
Сарко прищурился, посмотрел на меня с азартом.
— Представь себе, что один талантливый ученый сделал какое-то гениальное открытие, способное перевернуть всю науку, но весьма опасное с точки зрения общечеловеческой морали и культуры. Что он изобрел? Ну, хотя бы что-то вроде
— Предположим, — согласился я. — И что же из этого следует?
— Так как его изобретение впоследствии могло обернуться для людей немалыми бедами, общество отвергает этого ученого и настаивает на прекращении его опытов. Страстно любящий свое детище, этот человек озлобился на всех людей. Появилась затаенная обида, комплекс неудачника и бездаря. Видя же, что на Земле ему не находится места с его изобретением, он устремляется в космос, ища там одиночества и успокоения своей душе. И он вербуется биологом в исследовательскую экспедицию, отправляющуюся на Терру. Здесь в нем пробуждается что-то вроде веры в даосизм [13] . К тому же, на малоосвоенной Терре он мог, без особых помех, проводить свои запрещенные опыты, укрывшись глубоко в джунглях. Ну, как тебе такая версия?
13
Даосизм — одно из основных направлений древнекитайской философии. Основное понятие — «дао», что в переводе с китайского буквально означает «путь». В центре учения призыв к человеку стряхнуть с себя оковы обязанности и долга и вернуться к жизни, близкой к природе.
— По-твоему, Бертон был не простым биологом, а загадочным ученым, не понятым обществом?
— Конечно!
Я задумался. Все происшедшее очень походило на рисунок обезьяны — множество ярких беспорядочных мазков, лишенных всякого смысла. Так и здесь. У нас на руках скопилось большое количество всевозможных фактов и свидетельств, но построить из всего этого четкую осмысленную картину происходящего пока совершенно невозможно.
— Что ж, — наконец проговорил я. — Может быть, твоя идея не лишена смысла. И все равно мы обязаны найти этого человека и изолировать его, пока он не принес нам еще больше бед. Кто бы, в конечном счете, он ни был: гениальный ученый или сумасшедший фанатик.
— А разве я спорю? — воскликнул Роман. Помолчав, добавил: — Найти! Легко сказать. Пока что я не представляю, где его можно искать? Это же планета, целая планета, Сид!
— Но это не повод отступать! Не сдаваться же? Попробовать мы должны, просто обязаны!
Уже совсем рассвело. Едва мы сели на стартовой площадке Базы и вылезли из гравиплана, как из ближнего корпуса нам навстречу выбежал радист Ян Лайкотис. Первой его заметила Ли Лин.
— Что-то случилось? — Она вопросительно посмотрела на нас с Романом.
— Ну, наконец-то! — Лайкотис, переводя дух, остановился в двух шагах от нас, вытирая рукавом вспотевший лоб. Темные пряди волос прилипли к его вискам.
— Где вы пропадаете?
— Что случилось? — Я выступил вперед.
— Сид! Вот уже несколько раз вас вызывала геологическая станция 57 из Страны Вечной Тени!
— Из Страны Вечной Тени? А что там у них случилось?
— Точно не знаю. Что-то насчет тигров. Ведь вы ведете за ними наблюдение?
— Тигров? — Я переглянулся с товарищами. Они тоже недоумевали.
Страна Вечной Тени находилась у северного полюса Терры. Холодный и суровый край, никогда не видавший солнца. Температура
— А ты, Ян, ничего не напутал? — спросил я у Лайкотиса.
— Вы что, издеваетесь? — обиделся он. — Идемте! Мы записали для вас сообщение. Убедитесь сами.
— Идем.
Мы с Лайкотисом отправились на радиостанцию, а Роман с Ли Лин пошли в лагерь. Ян Лайкотис связался через спутник с КОРАСС, ведавшей общепланетной визиофонной связью, и вскоре на экране нашего визиофона возник диспетчер распределительной станции. Он внимательно посмотрел на меня. Я представился и спросил, в чем дело.
— С геологической станции 57 пришло сообщение, — последовал ответ. — У них там появилось несколько особей тигров. Просят срочно прибыть кого-нибудь из Биологической защиты, желательно из руководства. Вас вызывали четыре раза, но мы не могли никого застать на месте.
— А вы знаете, где находится эта станция? — спросил я.
— Да, знаю. А в чем дело? — удивился диспетчер.
— Все в порядке, — вовремя спохватился я. Ведь он не был виноват в этой путанице. — Ладно. Разберемся.
— Что сообщить на станцию? — диспетчер вопросительно посмотрел на меня.
— Сообщите, что я вылетаю. Сегодня!
Глава пятая Плато Декан
Было далеко за полдень, когда я выходил из магнитного поезда на станции шестнадцатого сектора Австрало-Азиатского жилого пояса Общеконтинентальной Дороги. Прозрачные двери вагона бесшумно закрылись за моей спиной, и поезд так же бесшумно двинулся с места, с каждой секундой набирая огромную скорость. Я посмотрел вслед удаляющимся вагонам и вздохнул. Что-то грустное всегда было в виде уходящего с перрона поезда. Наверное, подсознательно люди связывают это с ожиданием каких-то перемен в своей жизни, сознанием невозвратимости ушедшего в прошлое. Эти воспоминания тянутся за нами со стародавних времен, когда будущее в неустроенном обществе пугало человека своей неизвестностью, таившей возможные потери, беды и даже смерть. Теперь же человек не страшился грядущего, обещавшего ему новые открытия, радость познания и светлую энергию коллективного труда. Будущее простиралось перед ним бескрайним солнечным простором, напоенным братской любовью и заботой каждого человека о каждом человеке.
На станции было малолюдно. Оглядевшись по сторонам, я взял в руки небольшой пластиковый чемодан, где лежали мои личные вещи, и направился к выходу. На площадке, под нависающим зонтиком входа, в лицо пахнуло сухим жаром. Зной сразу же охватил меня. Малолюдье и вечно шумящий ветер делали станцию и небольшой городок вблизи нее какими-то безвременными, вернее, вневременными.
Степь, раскинувшаяся за городком, казалась бескрайним морем, перекатывающим волны высокой серебристой травы. В странной свежести горячего ветра и запаха цветов и трав я ощутил пламенную радость жизни и свободы. Душу наполнили светлые чувства. Захотелось петь, кружиться, бежать очертя голову по степи, без конца, не останавливаясь. Пройдя с километр в направлении на юг, я остановился. С наслаждением вдохнул ветер. Бросил чемодан в траву и повалился рядом, раскинув в стороны руки и ноги.