Лик зверя
Шрифт:
— Ты серьезно? — насторожился Микич.
— Более чем! Подумай сам, как могло случиться, что Карручи выстрелил в себя из излучателя, сидя в надувном кресле, разворотил себе половину грудной клетки, а кресло осталось нетронутым? Значит, в момент убийства он находился где-то в другом месте, и в кресло его посадили уже мертвым! Что дала экспертиза?
— Эксперты установили, что эта стрела действительно начинена ядом растительного происхождения, состав которого нам неизвестен. Возможно, этот яд добывают из растения, произрастающего на другой планете. Более того, детальный анализ показал, что вещество, из которого изготовлена эта стрела,
— Вот видишь! — воскликнул я. — А ты еще сомневаешься!
— Да, — вздохнул Стефан, — если бы ты не обнаружил эту стрелу в теле Карручи, нам вряд ли удалось бы найти ее утром.
— Нужно проверить действие яда на лабораторной установке, и я уверен, что его присутствие в активной биологической среде не будет установлено.
— Возможно, — согласился Микич.
— Что дала идентификация? — спросил я.
— Вещество с отпечатка, найденного тобой, не принадлежит Карручи. Это можно сказать с полной определенностью. Сравнительный анализ ДНК дал отрицательный результат.
— А когда наступила смерть?
— Около двух часов ночи.
Некоторое время мы оба молчали, потом я сказал:
— Вот что, Стефан, мне необходимо будет провести еще одно исследование.
— Хорошо, Влад, я все сделаю. Когда это будет нужно?
— Думаю, завтра, крайний срок — послезавтра. И еще вот что. Если мои догадки подтвердятся, возможно, мне понадобится твоя помощь в задержании одного опасного преступника, агента вражеских спецслужб. Так что, ты будь готов: задерживать нужно будет быстро и без лишнего шума.
— Понимаю, — кивнул Стефан. — Возьмем как надо, будь уверен!
— Вот и хорошо. Ну, ладно, я пойду к себе.
Я попрощался с ним и вышел, направившись в кают-компанию. Здесь я застал почти всех своих товарищей.
— Что такие мрачные? — спросил я с порога.
— А ты очень веселый? — усмехнулся Том Саймон.
— Скорее, уставший, — улыбнулся я.
— Не с чего веселиться, Влад, — грустно заметил Май Ирвинг. — После всего случившегося нам не до смеха.
— Это вы о смерти Джино? Что-нибудь известно нового?
— Пока ничего, — сказала Тая Радж, пристроившаяся на мягком выступе овального иллюминатора. — «Лиловый» ведет расспросы, пытается выяснить подробности случившегося.
— Да, я знаю, — кивнул я. — Он уже приходил ко мне.
— Все это так неприятно! — с горечью воскликнула Тая.
— Подобные случаи слишком ранят женскую психику! — насмешливо сказал Дэв Синх.
— Да как вы не понимаете? — не выдержала Тая. — Здесь дело серьезное, раз им занимается ОСО!
— Ерунда! — возразил Синх. — Подобными случаями всегда занимается ОСО. Они для этого и существуют. К тому же «лиловый» сказал, что Карручи убил себя сам… Правда, мне непонятно, зачем он это сделал? Ерунда какая-то!
— В том-то и дело! — сказала Тая Радж. — Мне как-то не по себе от всего случившегося. Еще вчера рядом с нами был наш товарищ, и вот его нет в живых…
— А что ты, собственно, переживаешь? — спросил Фехнер.
— Я не о себе пекусь! — нахмурилась девушка, бросив на него темный огненный взгляд. — Мне непонятно, почему Джино так поступил с собой. Я знаю, что вы все недолюбливали его за нелюдимость и замкнутость. В наше время действительно трудно понять такого человека, как Джино. Но ведь каждый из нас имеет свой характер, свои взгляды на жизнь. Мы все разные… Ребята! Ведь вы хорошие,
Девушка оглядела присутствующих взволнованным вопрошающим взглядом, и на ее лице появилась еще большая горечь.
— А что ты от нас хочешь? — не выдержал Лу Мин. — Чтобы мы стали причитать и оплакивать Джино, как древние весталки? Чтобы мы все делали вид, что виноваты в его смерти?
— Может быть, и так! — воскликнула Тая и бросила укоризненный взгляд на Лу Мина. — Ведь дело не только в смерти Джино. Дело в вас самих, в ваших чувствах, способности сопереживать чужому горю. А вы скрываете свои чувства… или боитесь их?
— Ну, знаешь! Это ты, пожалуй, хватила слишком! — воскликнул Глеб Столиво. — Смерть Джино — это большая потеря для всех нас и для общества в целом. Но, Тая, по-моему, ты слишком впечатлительна. Сейчас, в современном мире, человеческая смерть перестала рассматриваться, как конец всего существования. Разве ты забыла об этом? Так думали наши темные предки. Они страшились смерти, потому что не ведали истинного предназначения своего существования. Они трепетали и тряслись над бренными останками своих сородичей, не понимая, что источник жизни во Вселенной кроется совсем в другом — во всепроникающей, всеобъемлющей живой энергии, питающей и творящей все живое во всех мирах. Наши предки называли эту энергию «душой». Человеческое тело — лишь сосуд для нее, ее временное пристанище в бесконечном странствии через пространства и время. Теперь каждый взрослеющий ребенок, вступая в ряды стажеров, на пути к взрослой жизни клянется перед лицом человечества дарить свою «благую энергию» на благо всего сущего. Вот почему мы не хороним своих умерших в землю, как это делали наши далекие предки, а предаем их огню. Огонь — это одно из проявлений энергии Вселенной. Через него мы возносим угасающую энергию жизни наших братьев и сестер к звездам, где она вливается в могучий и безграничный океан вселенской энергии, обретая новую силу, и возвращается на нашу Землю снова и снова в бесконечных новых рождениях.
Глеб Столиво замолчал. Тая ничего не ответила ему, нахмурившись, пересела на диван. На какое-то время в кают-компании воцарилось общее молчание. Затем Дэв Синх произнес, грустно вздохнув и обращаясь больше к самому себе, нежели к остальным:
— Жаль, что все так складывается. Ведь завтра у меня день рождения. Хотел отпраздновать его, как полагается, а тут такое… Это у меня первый день рождения вдали от Земли! Жаль… — Он снова вздохнул.
— Почему жаль? — воскликнул я. — Наоборот, это здорово! Отпразднуем твой день рождения по полной программе. Правда, ребята? Такое событие ни в коем случае нельзя пропускать!
— Влад! Что ты говоришь? — Тая негодующе посмотрела на меня.
— А что такого я говорю? Глеб прав, и Джино уже не вернуть. Но его смерть, как бы мы не печалились, не должна заслонять для нас радости повседневной жизни. Никто не говорит о том, чтобы совсем забыть об умершем товарище. Его образ будет в нашей памяти. Но завтра у другого нашего товарища намечается важное событие в жизни, и я не вижу причин, из-за которых нужно откладывать это событие на потом.
Тая вспыхнула, опустила глаза. Видимо, именно от меня она ожидала главной поддержки и сейчас была разочарована во мне. Она пересела на диван и отвернулась.