Лики Богов

Тара Роси

За спинами дружинников с противным скрипом распахнулись крепостные ворота. Стрелы, вырвавшись из-за массивных створок, одна за другой впились в захватчиков. Две всадницы, обнажив сабли, бросились в поток осман, теснящих тангутскую дружину. Баровит и Ждан поспешили наездницам на подмогу, снося тюркам головы и конечности. Волот, сделав шаг к сестре, ощутил холодное прикосновение незримых рук. Тонкие пальцы впились в плечи, разворачивая витязя.

– Не сестре ты сейчас нужен, –

шепнула Родослава, скользнув по щеке племянника мокрыми локонами.

Обернувшись, Бер встретился взглядом с казачкой. Незнакомка, выгнувшись в седле, с неистовой силой рассекла тело тюрка. Османы пятились, прожигая всадницу яростными взорами. Волот, в два шага приблизившись к её противникам, принял их на себя. За спиной, через звон стали раздался сдавленный девичий крик. Разрубив противника, Волот обернулся – казачка судорожно сжимала тонкие пальцы на древке стрелы, впившейся в грудь. Хрупкое тело обмякало, заваливалось на бок; Волот поймал девушку, прижал к себе, всматриваясь в спины воинов. Взгляд выхватил из толпы османского стрельца, заносящего руку над тулом. Мгновение, и стрелец, содрогаясь, осел на землю, извиваясь в агонии, хватаясь за пронзившее шею древко Радмилы.

Волот сжал в руках немеющее девичье тело. Казачка смотрела на него, но в тоже время, словно сквозь; красная пена выступала на губах, тёмные пряди прилипли к мокрому лбу.

– Потерпи немного, милая, – шепнул витязь, ища кого-то взглядом, – моя сестра тебе поможет. Умила! Умила!

– Не надо, – прошептала всадница и, улыбнувшись, выдохнула: – Боймир.

Бер видел, как потухают голубые глаза, как смерть сжимает костлявую ладонь на синеющих губах, как бледнеет тонкая кожа. Скорбь наполнила сердце витязя, тяжёлым камнем потянула вниз. Подушечки пальцев аккуратно легли на застывшие веки, опустили их.

– Мара, дочь небесного Сварога, хозяйка Нави, повелительница зимы, забери душу воина доблестного, что до последнего вздоха защищал землю Тарха да Тары. Очисть дух нерушимый от скверны огнём святым да проводи в Славь, дабы воссоединить с предками его, – шептал Волот.

Вокруг османской кровью захлёбывался бой, тлел, подобно догорающим углям. Видя изувеченные тела соратников, тархтары приходили в ярость, искореняя из сердец жалость. Каждый ступивший на кырымскую землю захватчик обретал сметь у подножья могучей крепости. Когда сердце последнего османца перестало биться, бой угас, оставив скверну смерти на белёсых клыках гор. Наступало иное время, время поисков раненых братьев, время мольбы, время плача по усопшим.

Торопливые шаги приблизились к Беру, сестринская кольчуга жалобно звякнула о его броню. Голос отца донёсся до витязя, но смысл сказанного не желал восприниматься. Чьи-то руки дотронулись до рукавов павшей воительницы, тихое всхлипывание ударилось о синюю ткань кафтана. Волот

поднял взгляд – перед ним сидела ещё одна казачка, за ней, склонив головы, стояли отец, Велибор и высокий жилистый воин с глубоко посаженными серо-голубыми глазами. То был Улас – атаман зрячих конников, защищающий эту часть Малой Тархтарии.

– Такая младая, – выдавил витязь, глядя на атамана. – Как звали её?

– Дана, – пролепетала плачущая Маруся.

Улас, опустившись на колени, провёл рукой по замершему лицу казачки, вздохнул.

– Я знал, что случится так. Вот уж три месяца, как она смерти искала.

– Отчего? – пробасил Велибор.

– Муж у неё умер в бою, – ответил атаман, – месяца не прошло опосле свадьбы. Пожить толком не успели. Поняв, что не понесла от него, взяла саблю в руки да в наши ряды заместо мужа встала… Пойдём, друже, родителям отнесём её.

Тонкие пальцы Умилы соскользнули с металлических колец, выпуская плечо брата. Провожая его взглядом, омуженка думала о словах Уласа, что-то колкое неустанно крутилось в груди, воскрешая тревоги и сомнения. Боль усилилась, когда перед задумчивым взором предстал Баровит, обрывок фразы «…пожить толком не успели» калёной иглой впился в девичье сердце. Что-то оборвалось в ней, ком, сжав горло, не дал сделать и вдоха. Витязь опустился перед омуженкой, провёл рукой по нежной щеке.

– Не ранена ты, Умилушка?

Слова упрямо не желали слетать с губ, единым порывом девушка обхватила широкий торс, уткнулась лбом в грудь. Искренне удивлённый Баровит сжал стройный стан в объятиях, поцеловал шёлковые локоны, переливающиеся золотом в ласковых лучах Ярилы.

Каган

Вечер ступал по рябой груди моря, бархату трав, главам холмов. Белёсая дымка, соскальзывая с его плеч, стелилась по земле, цеплялась за острые пики башен, бойницы высоких стен. Могучая крепость, покоилась на берегу Русского моря, храня в своём чреве богатый город Тмутаракань. В тихой гавани покачивались торговые суда, отдалённо звучал церковный колокол. Каких только войн не знал град, каких только правителей не видел, каких только религий не вмещал. Словно ладья, гонимая ветром, переходил он от одной империи к другой. Жили в Тмутаракани греки и аланы, армяне и хазары, изредка сюда являлся малотархтарский князь. Славяне, не считая караульного войска с семьями, прибывали сюда лишь по торговым или военным делам, останавливались, но подолгу не жили. Имея обыкновение сохранять культуру завоёванных народов, ничего не меняли в облике града. Переполненный людьми, ладьями и товарами, в нём можно было найти что угодно. Здесь настаивались вина, чеканилась монета, тысячью благих вместилищ виделся град тархтарским купцам. Мирно текла жизнь… до сегодняшнего вечера.

Конец ознакомительного фрагмента.