Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона
Шрифт:
– Подсветка цели, – оповестил оператор.
– Подсветка цели, – передал я Хрену. – Тридцать секунд.
– Вас понял, – ответил Хрен.
Когда оставалось двадцать секунд, я еще раз скорректировал курс и убедился, что все тумблеры находятся в правильном положении, и сосредоточился на цели. За десять секунд я нажал кнопку «Готовность к запуску». На дисплее загорелась надпись «Готовность к запуску правой ракеты».
– На счет три, два, один…
Я сымитировал нажатие на гашетку. При учебных полетах мы ее никогда не нажимали.
– Выстрел. Двадцать пять секунд.
Это я предупредил
– Пять, четыре…
Хрен произнес «Разрыв», что означало, что ракета взорвалась в поле нашего наблюдения. Я кивнул.
– Лазер отключить, поставить на предохранитель. Оружие на предохранитель.
Оператор средств обнаружения повторил команды и выключил излучатель.
– Отличная работа, – сказал Хрен. – Мы на высоте, направляемся на север.
Полет до района цели занял у нас почти четыре часа. Я снова оказался над той же самой мазанкой. Ввел «Хищник» в режим полета по круговой траектории над домом и стал ждать, когда курьер начнет что-нибудь делать или звонить по телефону. Когда он активизировался, в работу включались аналитики, следившие за ним из оперативного центра и ООЦ. Аналитики фиксировали все действия цели, делая соответствующие скриншоты. Все самое любопытное, связанное с наблюдательной операцией, происходило без нашего участия, а мы просто просиживали по восемь часов в креслах и изнывали от скуки.
Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды не произошло кое-что интересное.
Это был ночной полет, и я как раз принял управление «Хищником» у экипажа пускопосадочного сегмента. Хрен со мной больше не летал. Я был одним из руководителей полетов, имел к тому времени двести часов налета и обладал достаточными навыками, чтобы уверенно чувствовать себя при управлении летательным аппаратом и выполнении оперативных задач.
Рядом со мной сидела Дани.
Мы редко летали устоявшимися парами. Пилоты и операторы средств обнаружения постоянно сменяли друг друга согласно специальному графику дежурств и перерывов на отдых. В отличие от того, что показывают в фильмах типа «Топ Ган», пилоты и операторы средств обнаружения не были напарниками, работающими в одной смене. Кроме того, в свободное от службы время мы не играли вместе в волейбол. Пилотирование «Хищника» – посменная работа. Жили мы в отеле. Я вставал, приезжал на базу, выходил из образа семьянина и становился боевым пилотом, отрабатывал смену и возвращался в отель, по пути домой пытаясь выйти из образа боевого пилота и вновь стать семейным человеком. Если учесть, что так продолжалось целыми неделями, пилотирование «Хищника» было сродни работе на фабрике. Это лишало службу пилота ореола привлекательности.
Да и в любом случае волейбол никогда не казался мне «крутой» игрой.
Я сориентировал «Хищник» по координатам, принятым через зашифрованный чат-канал, и выдвинулся к цели. Следовало отыскать еще одного курьера, упоминания о котором уже проскальзывали в разведывательных донесениях. До района Джелалабада, где он жил, предстояло лететь еще около тридцати минут.
Дани мне нравилась. Она была очень опытным оператором средств обнаружения
Дани крутанула камеру и принялась сканировать земную поверхность, проплывающую под брюхом беспилотника. Очень часто самые важные события происходили вдалеке от того места, где они, по нашему мнению, должны были происходить. Поэтому мы осматривали местность, надеясь обнаружить что-нибудь интересное.
К тому времени как мы достигли района цели, солнце начало свой медленный, грациозный восход – из-за горных вершин пробивались лучи теплого света. Я следил за показаниями приборов, выделенных на HUD-дисплее зеленым цветом, в то время как изображение земной поверхности постепенно превращалось в неразборчивую серую кашу с вкраплениями ярких пятен, указывающих на источники тепла. Все это напоминало картинки из теста Роршаха.
Во время восхода и захода некоторым инфракрасным камерам с трудом удается формировать удовлетворительную картинку, когда земля прогревается или охлаждается в соответствии с изменяющейся температурой окружающего воздуха. Дани отрегулировала камеру, чтобы компенсировать дефект изображения, и детали ландшафта опять стали различимы. Через несколько минут скалы на моем HUD-дисплее снова обрели резкие очертания. Было даже видно, как под утренним бризом, дувшим с гор, слегка покачиваются деревья.
Когда мы пересекали афгано-пакистанскую границу возле Тора-Бора – пещерного комплекса к югу от Хайберского прохода, – я посмотрел на розовую линию, отмечавшую курс нашего самолета на карте экрана системы слежения над HUD-дисплеем. Тремя годами ранее войска специального назначения США едва не захватили в этом районе Осаму бен Ладена. По сообщению официальных лиц, комплекс был основным местом его обитания, и после боя террорист укрылся на территории Пакистана. Горный хребет на карте, пролегавший параллельно международной границе, растянулся на весь экран.
– Наблюдаю огонь, – сообщила Дани.
На мониторе я увидел факел пламени и тепловые пятна. Огонь выглядел как раскаленная добела струя, змеей растянувшаяся по всей длине хребта. Камера работала в ИК-режиме, поэтому все, что имело тепловую сигнатуру, ярко светилось на холодном сером фоне.
– Докладываю об огне, – сказал я, отправляя в чат-канал соответствующее сообщение.
Дани повела камерой по хребту и тут же обнаружила две пещеры. Входы в пещеры были надежно скрыты при взгляде с высоты, однако их демаскировал огонь.
– «Пассажиров» не вижу, – сказала Дани, увеличивая изображение пещер. «Пассажирами» мы называли людей.
А потом мы увидели лагерь – три или четыре походных палатки. Между тентами горел небольшой костер, над которым на самодельном таганке висел котелок. На обочине дороги в колее была брошена телега. Дани несколько минут обследовала камерой лагерь, прежде чем он скрылся за очередной горой, затем отвернула камеру в сторону, явно довольная тем, что снова может работать с качественным изображением.