Лили и майор
Шрифт:
— Я могу дать вам порошки от головной боли, — предложила миссис Тиббет. Лили только сейчас заметила, что она одета в халат и ночные туфли, а на голове у нее чепец.
— Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, — отрицательно покачала Лили головой. — Все, что мне необходимо — это несколько часов сна.
— Ну что ж, если вы так в этом уверены, — с сомнением посмотрела на нее миссис Тиббет. — Как вам понравились танцы, милая?
— Я прекрасно провела время, — сказала Лили. — Танцы и вправду были чудесными.
Позже, оставшись одна в своей комнате, Лили позволила себе вспомнить,
В том, что случилось между ними, была некая не поддававшаяся осознанию закономерность. Теперь же ей просто необходимо позаботиться о том, чтобы подобное больше не случалось впредь, вот и все.
Лили сбросила с себя чудесное бальное платье и приложила руки к грудям. Прежде они казались ей просто непонятным довеском к ее телу, пока Калеб не прикоснулся к ним и не вдохнул в них прежде неизвестную жизнь.
Но тут Лили отдернула руки и торопливо накинула ночную сорочку. Ведь трогать себя очень нехорошо: миссис Соммерс, мама Руперта, постоянно твердила ей, что такие люди попадают прямо в ад. А Бетезда Соммерс была супругой священника и наверняка могла считаться авторитетом в подобного рода вопросах.
Почистив зубы и расчесав волосы, Лили откинула край так понравившегося ей давеча покрывала и скользнула в постель. Собираясь спать, она по привычке подумала: «Эмма, Каролина, я изо всех сил постараюсь подольше оставаться на этом месте, чтобы вы смогли прийти и отыскать меня».
Воображать то, как могут сейчас выглядеть ее сестры, было любимым занятием для Лили. От этого она чувствовала себя как бы ближе к ним, хотя и беспокоилась, не изменились ли они настолько, что она не сможет узнать их, столкнувшись с ними на улице.
Лили едва сдержала слезы, когда в ее памяти чистым колокольчиком зазвенел голосок Каролины:
— Не надо быть плаксой, Лилли-дилли. Ведь плаксу никто не будет любить.
Внезапно кровать показалась ей чересчур просторной и пустой, и Лили захотелось, чтобы рядом сейчас лежал бы сильный, страстный, обнаженный Калеб. Ведь он заверил ее, что после первого раза занятия любовью больше никогда не причиняют боли.
Она тут же сурово одернула себя. Ведь следующего раза не должно случиться, так что нечего об этом размышлять.
Лили сжала руку в кулак и до боли прикусила костяшки пальцев. Ведь не далее как завтра утром Калеб явится сюда, чтобы отвезти ее в Тайлервилль на своей коляске. Боже милостивый, как же она посмотрит ему в глаза?
Она повернулась набок и закрыла глаза, стараясь заснуть. И вскоре усталость, физическая и духовная, погрузила ее в мир грез.
И Лили приснился солдат.
Он бил ее маму — ее прекрасную маму, с чудными каштановыми волосами и карими глазами, — он бил ее по лицу.
Неожиданно, каким-то непостижимым образом, как это часто случается во сне, Лили поняла, что она уже взрослая и у нее в руках заряженное охотничье ружье
— Лили, — произносит солдат, и вдруг оказывается, что у него золотистые глаза и волосы цвета кленового сахара. Оказывается, это Калеб, и он вот-вот умрет.
Лили в ужасе подскочила на кровати, а комната, казалось, все еще звенела от ее отчаянного вопля.
ГЛАВА 7
Калеб сидел за столом в своей комнате, в главной казарме, и бездумно водил пальцем по рамке, в которой находилась старинная фотография. Им овладела боль от воспоминаний о далеком прошлом, и он постарался подавить ее, снова представив себе ярость, охватившую Лили после того, что случилось в кабинете.
Майор не смог удержаться от улыбки. Хотя он похвастался, что укротит Лили за месяц, теперь он всерьез полагал, что этого занятия может хватить на всю оставшуюся жизнь.
Его взгляд снова заскользил по любимым лицам, смотревшим на него с фотографии. Отец сидел в кресле, за ним стояла мать, опустив одну руку на плечо мужа, а другой обнимая Джосса, милого пятилетнего малыша, прижавшегося к ее боку.
И снова безжалостная память вернула его в прошлое.
В этом году Калебу уже тридцать три года. В шестнадцать лет он сбежал из дому и стал солдатом и с тех пор никогда не расставался с кавалерией. Он вспомнил себя — новоиспеченного рядового, одни глаза да кадык, торчавший из необъятного ворота мундира. С трудом различавший приклад винтовки от дула, Калеб тогда всерьез полагал, что своим вмешательством сумеет повлиять на исход войны и спасти Союз [6] .
6
Во время Гражданской войны в США Союз Северных штатов враждовал с Конфедерацией Южных.
Скоро юноша понял, что война вовсе не игра на школьном дворе, и, лежа под обстрелом на дне вонючего окопа, умолял Всевышнего сделать так, чтобы можно было вернуться домой. А кроме того, Калеб гадал, не делает ли в этот момент то же самое его старший брат где-то на другом краю земли, и что он думает и чувствует.
В конце концов Калеб во всех подробностях вспомнил тот день, когда произошел необратимый поворот в его отношениях со старшим братом.
— Ты не можешь так поступать! — рыдала Сусанна, молодая жена Джосса, повисая у него на груди. — Ты нужен нам здесь, Калеб, Абби и я — мы не можем без тебя! Я не отпущу тебя!
Калеб, не веря своим глазам, наблюдал за тем, как Джосс осторожно высвобождается из объятий Сусанны и целует ее в лоб.
— Я не могу просто стоять в стороне и ждать, чем кончится дело, — сказал он.
— Это не твоя война, — отчаянно возражала Сусанна. — Ведь мы живем в Пенсильвании. Мы — часть Севера…
— Права есть права, — отвечал Джосс, не спуская глаз с Калеба. У них было много родственников в Виргинии, и старший брат сочувствовал Югу. — Человек должен иметь право жить так, как ему самому угодно, не опасаясь, что вмешается правительство.