Лилии над озером

Роксана Гедеон

–– Не могу вас успокоить, мадам герцогиня, ибо точного срока нет… Но, может быть, беспамятство – это и к лучшему, так он меньше страдает.

Он сделал перевязку, осмотрел раны, смазал их чем-то, похвалил меня и оставил какие-то порошки на туалетном столике.

–– Главное, мадам, укрывайте его. Ему необходимо тепло.

–– Но как же? Он весь горит, доктор!

–– Укрывайте, даже если он сопротивляется. Не ленитесь. Кладите горячие кирпичи, завернутые во фланель, ему в ноги. С потом выходят все вредные вещества… А в остальном – будем надеяться на Бога.

–– А каким вы находите его состояние?

––

Скажу вам честно, не самым лучшим. Однако господин герцог выдержал столько дней и остался жив. Так что надежда есть… Да, кстати: давайте ему красное вино по ложечке в час, это приободрит его.

Окинув критическим взглядом мою фигуру, д’Арбалестье мягко заметил:

–– А вам я настоятельно рекомендую отдохнуть, мадам. Если вы хоть немного дорожите своим ребенком, забудьте о муже, выпейте молока с медом и хорошенько выспитесь. Без сна вы долго не продержитесь.

Он удалился, пообещав, что заедет на днях. Я знала, как опасны сейчас дороги, поэтому ценила то, что он все еще к нам ездит. Что же касается сна, то, конечно, за совет я была ему благодарна, но выполнить эту рекомендацию тотчас не могла себя заставить. Сейчас были другие дела. Разве не говорил доктор о красном вине?

Я поднесла к губам Александра ложку вина и почти насильно влила ему в рот. Потом стала готовить для него питательный напиток. Все продукты у меня были здесь, не приходилось бегать на кухню… Я подбросила ароматных трав в очаг, подвесила к крюку в камине чайник и пошла к столу, чтобы взбить яйца. Двигалась я неуклюже, ибо сильная усталость растекалась по всем членам, в ушах шумело. В какой-то миг у меня так закружилась голова, что я, сделав неловкий жест, уронила на пол ложку. Выругавшись, я побрела к звонку, чтобы позвать служанку. Заниматься еще и уборкой – это уже будет слишком для меня… Я позвонила, намочила платок, положила его на лоб Александру и вернулась к столу.

Со двора донесся шум.

–– Что такое? – спросила я у вошедшей служанки.

–– Люди собрались у крыльца, – пояснила она по-бретонски. – Они просят вас показаться, ваше сиятельство.

Я выглянула в окно. У крыльца толпились, громко переговариваясь, человек двадцать шуанов. Головы почти у всех были обнажены, свои шляпы и колпаки они держали в руках, из чего я заключила, что они намерены вести себя с полной почтительностью. Вероятно, это были люди Александра, пришедшие из лесных убежищ.

–– Ну-ка, уберите здесь, – велела я служанке. – Уберите пролитое и проветрите комнату, однако не так, чтоб герцог простудился. Я сейчас вернусь.

Выходя, я бросила взгляд в зеркало и пришла в ужас от своего вида: платье, застегнутое кое-как, было засалено на груди, взлохмаченные волосы, давно не знавшие щетки, слиплись, глаза были обведены желтыми кругами, губы искусаны… Какой неухоженный, неприглядный у меня вид! И это такая герцогиня идет показываться своим крестьянам?

«Ах, да гори оно все огнем! – мелькнула у меня мысль. – Какая им разница, как я выгляжу? Я толком не спала четыре ночи, и впереди у меня, пожалуй, то же самое! А вот они – какой черт их принес чего-то требовать от меня именно в такое время?!»

Пока я шла, шуаны стали шуметь сильнее. Испугавшись, я из последних сил заставила себя прибавить шагу и, выбежав на крыльцо, почти закричала:

–– Что такое?

Разве нельзя вести себя тише? Вы потревожите господина герцога!

Наступила тишина. Я говорила по-французски и меня, вероятно, далеко не все поняли, что уже один мой вид заставил шуанов притихнуть.

–– Мы как раз о сеньоре и хотели спросить, – отозвался наконец один из них и поклонился. – Жив ли он, мадам герцогиня? Что с ним? Отчего никто не объясняет нам ничего?

–– А может, – раздался еще один голос из толпы, – может, сеньор так плох, что уже не сможет сражаться? Может, нам лучше отправиться в другие места, к другим начальникам? Господа д’Отишан, Бурмон или Мерсье-Вандея примут нас!

Я пришла в ужас, услышав такое. Да что там – меня просто прошиб холодный пот! Александр вот уже полгода был вне закона, и если бы в Белые Липы заехал какой-нибудь синий отряд или жандармы, его неминуемо арестовали бы. А может, и расстреляли бы без суда! Сам он позаботиться о себе не мог, шуаны были его единственной защитой. Понятно, что они хотят воевать за Бога и короля, но пусть немного сдержат свою прыть, поскольку сейчас им нужно побыть здесь!

–– Мне удивительно слышать такое! – воскликнула я, переходя на бретонский. – Герцог жив. Он серьезно ранен, это правда. Но он ранен, потому что сражался вместе с вами. И вы хотите его покинуть?

–– Мадам герцогиня, мы просто не хотим бездельничать. Мы желаем воевать за его величество короля, – раздались голоса.

Рослый шуан выступил вперед и, сообщив, что его зовут Бранш-Дор – Золотой Клен, разъяснил мне причину такого нетерпения. Оказывается, в следующую субботу в замке Жоншер близ местечка Пуансэ соберутся 200 шуанских предводителей с тем, чтобы обдумать план всеобщего восстания Вандеи и Бретани против республиканцев. Там каждому шуанскому начальнику раздадут военные поручения. Местный отряд не хочет прослыть сборищем трусов, отсиживающихся в лесу в то время, когда другие роялисты ведут кровавые бои.

–– Смельчак Буагарди неделю назад сбежал из тюрьмы в Сомюре, – продолжил он свои пояснения. – Его, правда, ранили во время побега, и пока он не ахти какой вояка, как и наш герцог, однако вскоре поправится и начнет собирать людей… Все вокруг кипит, мадам герцогиня, и нам негоже оставаться в стороне!

Я сжала зубы, чтобы не чертыхнуться. По обилию имен шуанских вожаков, которыми он сыпал, было ясно, что близится нешуточная война – третья шуанерия, когда под ружье встанет каждый крестьянин и дворянин Бретани. Состояние здоровья Александра, конечно, начинало выглядеть для повстанцев как препятствие. Однако для меня было важно, чтобы они оставались здесь в качестве домовой стражи, и я, сдержав раздражение, ответила Золотому Клену в его же ключе:

–– Очевидно, что вы не будете в стороне. Как только герцог поправится, он снова поведет вас на синих. – Они смотрели на меня в упор и, казалось, хотели услышать что-то более весомое. Отчаявшись, я воскликнула: – Это… это случится уже к концу сентября. Да, в это время господин герцог будет на ногах! Уверена, что совет в замке Жоншер не объявит восстание раньше октября.

У меня мелькнула мысль о Поле Алэне и, обрадованная, я добавила:

–– А господин виконт будет здесь уже через неделю. Он и заменит брата на первых порах!