Лилии полевые. Крестоносцы
Шрифт:
Отец Савватий замолчал. Закрыв глаза, он словно погрузился в свои мысли. А затем, тяжело вздохнув, тихо добавил, как бы рассуждая про себя:
– Значит, из огня поневоле готовы броситься куда Вам угодно…
Наступила тишина, которую нарушало лишь тяжелое дыхание Андрея Ивановича.
Это продолжалось несколько минут.
– Так нельзя! – не открывая глаз и спокойно перебирая четки, снова заговорил старец. – Примешь постриг – оттуда уже возврата нет и уклониться на сторону некуда. Сначала, по новости, как бы и забудешь все прежнее, так как надо учиться новому житию. Даже к новой одежде будешь присматриваться и по ней определять свою бедность. Подумаешь: «Вот все, что я имею, и теперь навек обречен на нищету!». Будешь размышлять о других
– Что же мне делать? – задорно возразил Заведеев. – А ну как в ожидании успокоения я совсем оставлю мысль о монашестве и останусь так? А ведь из меня, может, выйдет хороший монах. Сколько пользы церкви принес бы я! Без монашества же буду учителем семинарии и только. А в безвестности немного чего наделаешь.
– Надо же кому-нибудь и немногое делать! – снова закрывая глаза и как бы весь уходя в себя, сказал отец Савватий. – В безвестности иногда больше можно принести пользы, чем стоя на виду у всех. Потерпите, поразмыслите! Теперь, говорю Вам, для Вас рано монашество принимать. Меня скоро не будет, – закончил отец Савватий, – но Вы помните, что торопиться с монашеством не следует. Оно не уйдет, если Богу угодно!
– Ну, спасибо, отец Савватий! Простите, ради Бога, что покой Ваш нарушаю, – подставляя руки под благословение, сказал Заведеев, – Вы устали. Отдохните, а я уже пойду.
– Бог да хранит Вас от всякого зла! – вставая с табурета и осеняя Заведеева крестным знамением, говорил отец Савватий. – Пора бы давно моим костям на покой, да вот все живу! Всему свое время, и время всякой вещи под небом. И подождем своего времени: я своего, а Вы – своего!
«Да, мудрый был отец Савватий, Царство ему Небесное!» – думал Андрей Иванович Заведеев, осмотревшись на месте своей новой службы в одном из городов северной России.
Молодой учитель семинарии энергично и с любовью отдался весь новому делу и в новом положении почувствовал как будто облегчение своего креста. Но вечерами, особенно в праздники, ему почти всегда приходилось бывать среди молодежи, в гостях у кого-нибудь из сослуживцев, и тут особенно остро давала себя чувствовать бесповоротная потеря Верочки, образ которой с поразительной живостью вставал в его воображении как раз именно в такие вечера.
«Вот ведь искушение, как говорят монахи, – думал Заведеев, завязывая перед зеркалом галстук и повертываясь то в одну, то в другую сторону. – И некогда бы идти, да и неохота, а идти надо. Сегодня вечер у владыки. Жена его давно умерла, а дочка в невестах ходит, и довольно недурненькая. Вот зовут веселиться, а какое от меня веселье? Если бы знали, что ни крупинки своего сердца я не могу отдать никому, то сразу бы оставили меня в покое. И вот изволь-ка умеючи себя держать! Тяжело так-то!» – закончил свои думы Заведеев и отправился в переднюю надевать пальто.
Местный владыка, из вдовых священников, поневоле жил полусемейной жизнью. Вдовым он остался с двумя сыновьями и маленькой дочерью. Сыновья по окончании курсов в высших учебных заведениях устроились на службах и жили в других
Жил владыка уединенно от семьи и занимал парадные комнаты. Дочь с теткой и женской прислугой помещались в задних комнатах, окнами выходившими во двор. Все в женской половине происходило не без ведома владыки, но сам он ни во что не вмешивался. Дочка росла, окончила курс гимназии, и начались неизбежные приемы и выезды.
«Согрешение! – сознавался владыка ректору семинарии. – Как тут быть со всем этим? – разводил он руками. – Вы, отец ректор, везде бываете и знаете все житейское. Уж как-нибудь помогите мне. Ведь дочку надо выдать за приличного человека в замужество. Так уж, пожалуйста, устройте!»
И отец ректор принялся устраивать. Он подбивал несемейных учителей семинарии ходить на вечеринки, которые завел у себя дома, а временами собирались и у самого владыки – в задних комнатах, на женской половине.
– Пожалуйте, пожалуйте, Андрей Иванович! – весело говорил отец ректор, встречая Заведеева в покоях владыки. – Вот и наш ученый и будущий монах, – шутливо говорил он, подводя Андрея Ивановича к владыке. Сиднем все сидит за книгами, и только силой его можно оторвать от занятий.
– Какие там занятия! – скромно отвечал Заведеев. – Только еще присматриваюсь. Вот ознакомлюсь с учебниками и со всем учебным делом – и за ученые труды.
– И жизнь не надо забывать! Тоже надо присматриваться… – заметил владыка. – От жизни не уйдешь, не закупоришься, она тебя найдет, хотя и сам хотел укрыться от нее. Вот я: совсем бы вне жизни надо стоять, – улыбнулся владыка, – а слышите, на рояле играют? Это в архиерейском-то доме! А нельзя иначе: семья моя не может и не должна вести жизнь затворников. Так-то, – и владыка ласково потрепал Андрея по плечу, а затем добавил: – Пожалуйте и Вы туда, слушать музыку. Вам там будет, по всей вероятности, повеселее, чем с нами, стариками, да еще со старыми взглядами на все и с отживающими привычками.
Много раз уже встречался с архиерейской дочкой Андрей Иванович и чувствовал, да это и все замечали, что его «ловят» самым добросовестным образом. А потому он держал себя смущенно и молчаливо, изобретая всевозможные способы, чтобы не попасть в сети, устраиваемые ему на каждом шагу.
– Сегодня Вы мой кавалер, – смело, хотя и шутливым тоном, заявила Заведееву Екатерина Ивановна, архиерейская дочка. – Должны же Вы оказать предпочтение хозяйке, – продолжала она, смягчая тон и глядя прямо в глаза Заведееву, точно хотела высмотреть там самое чувствительное место, в которое легче всего его поразить.
– Очень рад, но простите, если не сумею быть интересным, – ответил Заведеев и, отдавшись в распоряжение хозяйки, пошел рядом с ней.
– Славная парочка будет, – вполголоса шептались мамаши нескольких тут же находящихся барышень.
– Уж отец ректор устроит свадьбу! На это он мастер, – говорила полная жена учителя семинарии, завистливыми глазами посматривая на Андрея Ивановича.
– У нас ведь богатства нет. Наши дочки подождут, – язвительно улыбалась соседка. – Тут приданое-то княжеское дадут, да и капиталец тоже. Да и по службе поведут.
– Андрей Иванович что-то не очень увивается около Екатерины Ивановны, – заметила жена секретаря консистории. – Ровно бы он нисколько не интересуется барышней, отдающей ему предпочтение. Сидит спокойно, только улыбается или что-нибудь спокойно скажет. А она-то! Так и трещит, так и порхает!
– А кто ж знает, может быть, у него уже есть где-нибудь свой предмет симпатии? – наклонившись к собеседницам, заметила третья дама. – Таких-то не зевать, ловить надо, еще пока учатся. Я думаю, что петербургские мамаши с дочками поискуснее будут нас с вами-то! Так все обставят, что дело крепко будет!