Лилии распускаются в полночь

Малинина Маргарита

– Что здесь происходит, могу я спросить? – Он выглядел недовольным.

Мы ответили, что наш друг Никита пропал. Не открывает дверь и отключил телефон.

– Почему не отвечает телефон, я не знаю, а вот дверь вам никто и не откроет: там никого нет.

– Что? Вы знаете, где он? – задали вопрос парни.

– Да. Пассажир Лавинин предупредил, что сходит с теплохода. Так как я в конце путешествия отмечаю всех пассажиров, то должен был об этом знать. Как только все отправились на экскурсию, он поставил меня в известность, что прерывает тур и вернется из Городца домой самостоятельно.

Я отметил в своих списках и попрощался с ним. Вот и все.

– Этого не может быть! – возмутился Руслан. – Он был нам позвонил. Мы его друзья.

– Слушайте, ну откуда я знаю… Расходимся-расходимся, – расшугал он обслугу, да и пассажиры, поняв, что ничего страшного не случилось, начали потихоньку рассасываться. – Могу предположить, что у него разрядился телефон, поскольку вы говорите, что не удалось дозвониться. Приедет домой, свяжется с вами сам.

Ребята стали немного утихать, потому что слова директора круиза казались логичными, хотя и вызывали вопросы: почему Никита не предупредил, что уезжает? Мы бы его поняли, он боялся за свою жизнь. Но вот эта часть палубы почти опустела, и стал виден маячивший за спиной Ефима доктор – некрасивый молодой человек с оттопыренными ушами. Катька его тоже заметила и завопила с еще большим энтузиазмом, чем до этого:

– Это он! – указала она пальцем на мужчину. – Он следил за ним! Никита мне говорил, а я ему сначала не верила! Этот ваш доктор, он следил за Никиткой, чтобы убить его, когда никого не окажется рядом! Он воспользовался тем, что все были на экскурсии!

Они переглянулись, директор возмутился:

– Что вы такое говорите? Вам что, плохо?

– Это вам сейчас будет плохо!!! – топнула она ногой. – Я знаю, что вы с ним заодно! Куда вы дели Никиту, признавайтесь?!

– Еще одно такое заявление, и мне придется подавать в суд. Вы прилюдно оскорбляете двух порядочных людей. Даю вам последний шанс. – И добавил почти с ненавистью: – Уймитесь!

– Идем, – схватили мы Катьку и насильно повели на нижнюю палубу.

На пороге нашей каюты расстались. Я дала подруге попить воды из бутылки, и она вскоре успокоилась. Мы сели и начали думать, правду ли сказал Ефим Алексеевич. Если правду, то велика вероятность, что с Лавининым ничего не случилось. Просто отключился телефон. Он едет сейчас домой на поезде. Почему так спешно покинул теплоход? Ну, значит, увидел чего-нибудь и сильно испугался. Или планировал заранее, оттого и не пошел с нами на экскурсию, но ему стыдно было признаваться в своем страхе, потому решил уехать по-английски. А вот если директор врет… Тогда начинается самое ужасное. Что с Никитой? Неужели убит? А если убит, зачем директор сказал, что уехал? Стало быть, он и есть убийца либо заказчик. Но для чего лишают жизни всех жильцов люкса?

От наплыва мыслей голова начала раскалываться, я решила отвлечься и навестить Нечаева. Катька осталась в каюте.

Конечно, я и не думала искать никакое белье в своем чемодане и устраивать романтическую ночь на теплоходе. Сперва нужно было прояснить, что он думает о наших отношениях. Есть ли у них будущее? Вот о чем хотелось поговорить.

– О! Заходи, – обрадовался мне парень, пропуская внутрь. –

Скажи своей Катьке, чтобы она вела себя поосторожнее. Нам еще плыть несколько дней. Вдруг дохлых тараканов в суп начнут подбрасывать? И ведь не докажешь, что я с ней не заодно!

Я хихикнула.

– Хорошо, передам.

Он сел на кровать, а я углядела книгу на столе и взяла ее.

– Баратынский? Ты серьезно?

– Да, решил тебя порадовать. Что-нибудь выписать. Не плагиат, не плагиат, честно! – видя мою реакцию, затараторил он, размахивая руками. – Я бы признался, что это не мое.

Я засмеялась. Затем загрустила.

– Как думаешь, с Никитой ничего не случилось?

– Думаю, ничего.

В книге была закладка. Я открыла на том месте, и выяснилось, что вместо закладки Макс использовал цветную фотографию. На ней была миловидная девушка лет двадцати пяти.

– Кто это? Твоя пассия?

Нечаев поспешно вырвал у меня из рук сборник стихов и нехотя ответил:

– Нет. Сестра.

– Так по ней тоскуешь?

– Очень, – он грубо швырнул книгу обратно на стол и сел опять. Было ощущение, что его что-то тревожит, и я поспешила сменить тему на более приятную:

– А я уж ревновать взялась. Думала, в Москве у меня есть соперница. А ты, значит, мне верен, да? – Улыбаясь, я села близко к нему и положила руку на его колено. – Послушай, когда мы приплывем, то… – Я долго подбирала слова, а Макс почему-то не горел желанием мне помочь. – То мы… могли бы… исполнить твое желание?

Тут он резко повернулся ко мне и сказал:

– Прости, я так больше не могу… – Он встал и вышел на середину каюты, при этом больно задев меня ногой. Хорошо, хоть не специально.

– Я не понимаю, – взмолилась я. Господи, почему так? Почему? Стоит влюбиться, начать строить планы… И мужчина сразу же сматывает удочки.

– Это нечестно по отношению к тебе.

– Что именно?

– Я хотел тебе признаться еще там, когда нас заперли… Мы думали, ты Горгон, и я… разыграл спектакль.

– Кто я? Горгон? – такой нелепицы я отродясь не слыхивала. Интересно, мама обдумывала сей вариант, когда подбирала имя для еще не родившегося ребенка? «Как же мне ее назвать? Елизаветой? Юлией? А, может, Горгоном?.. Нет, лучше Юлией».

Какой бред лезет в голову!

– Ну да. Это человек-легенда. Он…

– Я слышала про него! – заорала я неожиданно, перебив Максима на полуслове. – Как ты мог подумать, что у меня есть сверхспособности? – И тут другое пришло на ум. «Признайся… я никому не скажу… ты можешь что-нибудь необычное?» – Вообще-то, я думала, что Горгон – один из вас. И более всего склонялась к мысли, что это ты!

– Нет, – так грубо ответил он, точно я обозвала его Гитлером. – Я не Горгон.

– Но твои способности…

– У меня нет способностей! – заорал он, разом позабыв про все свои улыбочки-ухмылочки и вечно хорошее настроение. – Как ты не поймешь?! Я ж говорю, я разыгрывал спектакль, потому что думал, что ты Горгон! С которым мы все позарез хотим познакомиться. Он берет в свою команду только людей, которые выделяются чем-либо необычным. И уж за телекинез я, бесспорно, сорвал бы джэк-пот!