Лилит
Шрифт:
— Я позвонил, — вернувшись откуда-то с зажигалкой в руке, сообщил Владислав, но тут же потушил зажигалку, он берег бензин. — Скоро нас освободят.
— Кто? — спросил Феликс.
— Не важно.
— А что важно?
— А то, что я посмотрел и увидел, что вывернуты пробки. Щиток со счетчиком прямо около двери. Кто-то вошел, выкрутил пробки тут же выбежал и закрыл дверь. Там даже табурет стоит, на который становились. Кто это мог быть, Феликс?
— Откуда мне это знать? — Феликс не сказал про меня, но наверняка был уверен, что это я,
— Откуда знать? Вы что, не знаете с кем вы сюда пришли?
— Я знаю; с кем я пришел, но сделать это мог любой, потому что дверь, кажется, была открыта. А ключ от нижнего замка мог оставаться в двери.
Я не думаю, что Феликс считал именно так, ведь я ушла и не вернулась, но уверенным на сто процентов, что это сделала я, он тоже не мог быть, ведь он не видел, кто это сделал.
— А что это вы пьете? — спросил Феликс.
— Минеральную воду, она в холодильнике стояла.
— Я не понимаю, — говорил Феликс, — почему вы здесь хозяйничаете, как у себя дома?
— А вам и не нужно ничего понимать, — отозвался Владислав.
— Что значит, мне не нужно ничего понимать? Кто мне может запретить понимать мне что-то или не понимать?
— Ваши умственные возможности в данном случае.
— Владислав, не помню, как вас по отчеству, я очень не люблю, когда меня оскорбляют. Многие потом очень сожалели о подобных словах.
— Время разбрасывать камни и время собирать, когда придет время сожалеть, тогда и буду.
— Не оказалось бы слишком поздно.
— Перестаньте пугать меня, как малолетний хулиган.
Пока что у нас есть общий повод о сожалении, то, что мы оказались здесь.
— А чего вы, собственно, боитесь?
— Я не люблю, когда сами по себе включаются телевизоры, гаснет свет и закрываются двери.
— Не любите? Такое с вами часто случалось?
— Не надо умничать, Феликс.
— А как это могло получиться? — подал свой голос Владик и по дрожи в его голосе было понятно, спросил он это, потому что очень хотел, чтобы ему сейчас все объяснили и успокоили. А я пожалела, что не могу поучаствовать в их разговоре, я бы сейчас рассказала для Вадика какую-нибудь страшную историю про мертвецов и вампиров, и уверена, он вышел бы отсюда таким, будто его голову целый час держали в растворе гидропирита.
— Ты мне вот что скажи, что у тебя было с Марией? — спросил Феликс Вадика.
— С какой еще Марией? — — С Машей, с Климовой.
— Это с ней вы здесь были, и она нас закрыла? — спросил Владислав.
— Не важно, с кем я был, важно, что у тебя, Вадим, с ней было.
— Феликс, ну что вы о каких-то женщинах, кому они нужны, а тем более сейчас, — плаксиво возмутился Вадик.
— Ну а почему бы не поговорить о них, женщины — цветы нашей жизни.
— Вы не перепутали женщин с детьми? — спросил Владислав.
— Нет, дети — это не цветы, дети — это крапива.
— А женщины — цветы, только от репейника, — с неприязнью проговорил
— Да, я и забыл, тебя же привлекает как раз обратный пол!
— Какое ваше дело? Вас никто не трогает, и не лезьте к Другим. — Теперь в голосе Вадика послышалась легкая истеричность.
— Между прочим, дельный совет, — с легкой угрозой проговорил Владислав. :
— Да, да. Прошу меня простить, это, конечно, не мое дело. Но все-таки мне интересно, за что тебе заплатили те деньги, которые я тебе передал?
— Когда вы мне что-то передавали?
— На премьере моего спектакля.
— Феликс, вы что, поставили спектакль? — спросил Владислав.
— Не важно, что я сделал, а важно, что без меня этого спектакля не было бы. Так за что я тебе передал те деньги?
— А вы спросите у того, кто их вам дал для меня.
— Я бы с удовольствием это сделал, только этого человека больше нет в живых.
— Вы имеете в виду Мишель? — спросил Владислав.
— Да, именно ее.
— А какая вам разница, за что она мне заплатила? А вообще мне скрывать нечего. Она мне позвонила и сказала, что передаст через вас деньги за то, чтобы я переспал с этой, Маша Климова которую зовут. Она сказала, что хочет ей сделать подарок на день рождения. А мне какое дело?
— Нечего было вмешивать меня и просить познакомить тебя с ней.
— А чего такого, попросил познакомить и все?
— А что она теперь обо мне думает?
— А что она может думать? Что вообще женщина может думать? Она может быть только благодарна за то, что получила, — это высказался Владислав.
У меня появилось сильное желание выйти и дать ему по голове еще пару раз, как я это сделала у него дома.
— А кстати, — продолжал Владислав, — вы уверены, что вам деньги для Вадика дала Мишель, а не сама эта Маша Климова?
— Как это я могу ошибиться в том, кто мне дал деньги?
Нет, деньги мне Мишель передала.
— Ну, значит, Мишель. Мне какая разница.
На минуту они замолчали.
— Вадик, ты не можешь оказать услугу? — спросил Феликс. — Не закроешь балкон, а то что-то сквозит?
— А вы что, сами не можете пойти и закрыть дверь? — недовольно проговорил Вадик.
— У Вадика только один вид услуг, — засмеялся, но без какой-либо издевки, а даже одобрительно, Владислав, — и никаких других он не только не признает, но даже не знает.
Я прав, Вадик?
— Конечно, — сразу согласился Вадик и тут же застенчиво сказал:
— Я в туалет схожу.
— Ну и иди. Или тебе посветить надо? — пошутил Владислав.
— От входной двери налево и, не доходя кухни, справа, — объяснил Феликс.
Я услышала, как что-то загремело, кажется, упал стул, надо полагать, это Вадик стал пробираться указанной ему дорогой по своим делам.
Феликсу мешала открытая дверь балкона, он сейчас тоже может подняться с насиженного места и приползти сюда, чтобы закрыть ее. А если он перед этим выйдет на балкон подышать свежим воздухом?