Лилит
Шрифт:
Я зашла в квартиру, закрыла дверь.
— Может, я чуть попозже, — сказала я, все еще стоя около двери и не решаясь пройти дальше.
— Заходи, чего ты там стоишь, — услышала я Витин голос, все такой же болезненный.
— А где Леночка? — спросила я, заходя в комнату.
— Она уехала на работу, ты разве об этом не знаешь?
— Она не мне сказала, она сказала Танюшке. Меня не было.
— Поэтому она, значит, так и спешила, что тебя не было.
Я смотрела на Витю и не могла понять, что с ним
Сейчас Витя сразу сел на диван, наклонился, и я видела, что он едва сдерживается, чтобы не стонать.
— Витя, что с тобой? — спросила я.
— Не знаю. Кажется, отравился.
— Что ты ел?
— Почти ничего. Только грибы.
На столе я увидела пол-литровую банку грибов. Она была почти полная. Но любой знает, что грибов много и не надо, чтобы отравиться.
Я сразу побежала на кухню, нашла большую полиэтиленовую банку литра на три, высыпала в нее почти полную пачку соды, налила теплой воды и размешала. Вернулась в комнату, протянула банку Вите.
— Давай быстрее, чтобы все выпил и в туалет, два пальца в рот и очищай свой желудок, как француженка перед сном.
— Они, по-моему, по-другому это делают, — проговорил он, направляясь с банкой к туалету. Он стал послушным, как ребенок, и это доказывало, насколько ему плохо.
— Откуда только такие познания? — проговорила я, закрывая за ним дверь.
Я тут же подошла к телефону и вызвала «скорую». Хотела позвонить Леночке, но решила, что не стоит ее дергать, она все равно ничем не поможет, а только распсихуется и прилетит сюда. Будет мчаться как сумасшедшая, не хватало еще, чтобы она попала в аварию.
Банку с грибами я завернула в несколько газет и выбросила в мусоропровод.
Витя вышел минут через десять. Теперь лицо его было уже просто пепельным, никакой зелени в нем сейчас не было.
Я протянула ему бутылку водки, ее я нашла в холодильнике.
— Давай, пей, если сможешь, то всю.
Он поискал глазами стакан.
— В лечебных целях из горлышка даже лучше, — посоветовала я.
Он и тут не стал спорить. Когда он оторвался от бутылки, там было меньше половины. Мне это понравилось.
— Надо бы в водку марганцовки добавить, — пожалела я, что не догадалась сразу.
— Не надо, — сказал Витька, — мне уже лучше.
И действительно, было видно, что ему становится лучше.
Теперь у него цвет лица уже приближался к нормальному.
В дверь позвонили. Приехала «скорая».
Витьку осмотрели, ощупали, расспросили нас, сказали, что мы все сделали правильно, посоветовали выбросить банку с грибами и на прощание сделали Витьке какой-то укол. Он к этому времени был уже полный сил и здоровья — во всяком случае, делал вид, что у него уже все в порядке.
— Ладно, Витя, если тебе уже хорошо,
— Куда? — спросил он.
Я задумалась: сказать ему или нет? Если по-честному, то мне очень хотелось, чтобы он поехал со мной. Я вымоталась, мне нужна была чья-то помощь, а уж такого человека, как Витька Косарев, тем более. Но он только что чуть не умер, и мне было стыдно говорить ему, потому что меня одну он не отпустил бы.
— Что, секрет? — спросил он, — тогда не говори. А где Серега? Он мне нужен, а я ему никак все дозвониться не могу.
Я перестала раздумывать. Я рассказала Витьке все, но пока только коротко.
— Где это место, ты знаешь? — спросил он, направляясь к двери.
Я чуточку полицемерила:
— Вить, ты же плохо себя чувствуешь, может, не стоит тебе ездить.
Он не обратил внимания на мои слова, может быть, даже не услышал их.
— Идем. — Он уже ждал у раскрытой двери, я прошла мимо него. — Ты не сказала, знаешь ты, где то место?
Я рассказала ему то, что мне рассказал Веня.
— Кажется, я знаю, что это за место, — сказал Витька.
Когда мы вышли на улицу, я направилась к своей (все еще своей) «Ниве».
— Откуда это у тебя? — спросил Витька, кивнув на нее.
— Поменяла на свою.
— По-моему, неудачно, — сказал Витя и направился к своей машине.
У него джип «мерседес-500», конечно, это немного получше «Нивы».
По дороге я рассказала Витьке уже все очень подробно (опуская только те детали, которые касаются лично меня и больше никого).
Некоторое время Витька молчал, потом высказал свое мнение.
— Мне кажется это каким-то маразмом, — сказал он, — странная болезнь, картины, деньги за березку.
— А то, что четверых человек убили, что сама не знаю, как осталась пока еще жива, что Сережка пропал, — это тоже маразм?
— Это нет. Но то, что все это из-за березки вместо медведей, я очень сомневаюсь. Тут что-то посерьезней.
— Да что серьезней может быть для людей, для которых в жизни существуют только деньги? Им наплевать, на чем зарабатывать, на березках или на гробах, которые из них сделают, — не согласилась я с его сомнениями, хотя, если честно, мне и самой все время это казалось немного странным.
— Кто такая Лилит? — спросил Витька.
— Лилит? Она была первой женой Адама…
— Маша, — перебил меня Витька, — мне больше хотелось бы знать не о той Лилит, которая жила сразу после динозавров, а об этой, которая в бейсболке и темных очках.
— Это я бы сама хотела знать.
— И ты даже не предполагаешь, кто это может быть?
— Предполагаю, у меня есть целых три варианта, но пока не буду говорить, пусть у тебя появится свой, и тогда мы сравним.
— Если будет такая возможность.