Лилия и шиповник
Шрифт:
— Аллах наградил его или же это дар дэвов? Не знаю, не знаю... Странный мальчик... Пожалуй, я велю присматривать за ним получше. Что если он в силах насылать проклятия?
— Нет! В его сердце нет зла! Я готов за него поручиться!
— Ты еще слишком юн и вряд ли сможешь поручиться даже за себя самого... Ну да оставим это!..
Султан поднял ладонь кверху — по этому знаку в комнату бесшумно вошел слуга, унес кальян. Вместо него поставили на столик серебряный поднос с несколькими блюдами не слишком привлекательного вида. Генрих вспомнил сушеную саранчу и переглотнул. Султан
— Принц, отведай вот это лакомство. Это зерна граната, сваренные в меду. Очень, очень сладкие. Отведай!..
Генрих нерешительно принял легкую тарелочку. Как это есть, руками? Султан ждал, с легкой усмешкой наблюдая замешательство гостя. Мальчик вздохнул и обмакнул в тарелку пальцы. Зачерпнул немного мягких коричневых зернышек, поднес ко рту. И правда, приторно-сладкий вкус Генриху пришелся по душе, такого он еще не пробовал даже на роскошных пиршествах в Тюильри и Версале.
— Вижу, понравилось. Это блюдо будет еще вкуснее, если зазвучит приятная музыка. Эй, вы там, начинайте!
На этот приказ в комнату вошли четверо музыкантов в ярких праздничных одеяниях. Они разместились прямо на полу и полилась тягучая арабская мелодия. Генрих присмотрелся, его заинтересовали инструменты необычных для европейца форм. Один из них, rebab, нечто вроде маленькой примитивной скрипки. Музыкант поставил скрипку на бедро и водил по ней небольшим смычком. У второго инструмент назывался «пау», это косая флейта из тростника. Третий играл на инструменте, похожем на лютню с тремя струнами, а у четвертого между колен был зажат тамбурин.
Султан вновь еле заметно качнул ладонью и, повинуясь этому знаку, в комнату впорхнули разряженные в шелка девушки. Их лица прикрывала сиреневая вуаль, на плечи ниспадал полупрозрачный платок. Босыми ногами они плавно кружились в замысловатом танце, позвякивая блестящими украшениями. Обнаженный живот колыхался, словно прибрежная волна. Пупок украшал переливающийся драгоценный камень.
Едва Генрих увидел сей прекрасный танец, как у него перехватило дух. Щеки заалели, в груди разлилось одуряющее разум тепло. Мальчик был именно в том возрасте, когда ребенок превращается в юношу, а значит, любой намек на женскую красоту воспринимался им, словно кинжальная рана в сердце.
Султан ухмылялся, искоса поглядывая на принца. Неспроста он устроил этот небольшой праздник, неспроста... Хотел он смутить гостя, чтобы затуманенный гашишем и женскими чарами мальчик раскрыл какие-то секреты? Кто знает...
Но прошла минута, за ней другая, а затем Генрих перестал воспринимать происходящее — веки стали тяжелыми, непослушными. Мальчик откровенно зевнул, прикрывая пальцами рот.
Повелитель Марокко мановением руки отослал музыкантов и танцовщиц. Посмотрел на полуспящего принца, покачал головой.
— Эй, кто там! Возьмите его и отнесите в летние покои. Пусть его ночь будет светлой, во имя Аллаха!..
Вошел с поклоном евнух, принял мальчика на руки и унес в определенную гостям спальню.
И первая ночь во дворце была действительно тихой и спокойной, никто не смел потревожить сон наследника французского престола...
Глава тридцать третья
Проснувшись от влажной духоты, Жан-Мишель
Мальчик встал и прошел к двери, в поисках хоть призрачной, но прохлады. За занавесью стояли двое стражей. Они мгновенно обернулись, и Жан-Мишель понял, что никто его никуда не выпустит без особого приказа. Да и ни к чему было выходить — там, за дверьми, стояла точно такая же жара, как и в комнате. Делать нечего, мальчик вернулся и сел на постель.
Слева слышалось ровное сопение — Мбасе отсутствие ветерка спать совершенно не мешало. Справа, чуть поодаль, еле слышно дышал в подушку Генрих. Он беспокойно вздрагивал во сне, пальцы сводило в слабой судороге. Жан-Мишель почувствовал, что сейчас принцу снится что-то очень неприятное и подошел поближе.
Встав на колени, он сложил ладони лодочкой над головой Генриха и попытался рассеять дурной сон. Через несколько мгновений на губах принца засквозила слабая улыбка, лоб разгладился, а дыхание стало ровным и глубоким.
Жан-Мишель устроился поудобней на толстом персидском ковре, у подножия кровати Генриха. И только теперь, исполнив свой долг, Жан-Мишель смог задремать спокойно...
Рассвет застиг Генриха врасплох — веки не хотели раскрываться, но солнечные лучи били прямо в глаза, сквозь поднятую занавесь двери. Волей-неволей глаза пришлось раскрыть. Принц зевнул и сладко-сладко потянулся. Тело уже не было тяжелым и непослушным, как накануне вечером. В каждой жилочке звенела энергия, хотелось вскочить и мчаться куда-нибудь далеко-далеко, захлебываясь от холодной воды... Эй, при чем здесь вода? Генрих помотал головой. Почему в его мысли влез этот стакан с прохладной хрустальной жидкостью? Но ничего удивительного здесь не было — губы пересохли, а горло словно наполнили раскаленным песком. Жажда заставила мальчика быстренько распинать покрывала и простыни и вскочить.
Босая нога ткнулась во что-то мягкое и податливое. С пола послышался громкий вскрик, похожий на кряканье утенка. Генрих запрыгнул обратно на постель и свесился с нее, разглядывая неожиданную помеху.
— Жан-Мишель? — удивленно воскликнул он. — Ты что здесь делал? Я тебя не ушиб?
Жан-Мишель, смущенный и покрасневший, поднимался с ковра, потирая ребра. Но все же нашел в себе силы не жаловаться:
— Простите, ваше Высочество, я решил, что не стоит оставлять вас одного в чужой стране. Мало ли что придет на ум правителю.
— Благодарю тебя! Ты по прежнему беспокоишься обо мне... Но прошу, зови меня как раньше — Анри!
— Это я от волнения, Анри... Слишком твердая у тебя пятка...
Мальчишки переглянулись и тут же прыснули от смеха. Ситуация и впрямь была весьма комичной. Их веселье разбудило Мбасу. Негритенок раскрыл глаза и спрыгнул на пол. Он посмотрел на друзей непонимающими круглыми глазами, но все равно с готовностью растянул толстые губы в широкой улыбке.
Вошел высокий темнокожий евнух, поклонился и сказал что-то непонятное. Увидев, что его фраза вызвала лишь недоумение, он молча сделал жест, приглашающий всех троих покинуть спальню и проследовать за ним.