Лилия и шиповник
Шрифт:
Начальник стражи помчался с докладом к полковнику. Тот решил удостовериться лично и тоже расспросил монаха.
Выслушав, полковник отправился на доклад к королю. Лишь получив разрешение и проведя тщательный досмотр — не спрятано ли на теле тайного оружия — провел путника в шатер.
Король внимательно взглянул на входящего, затем отпустил стражу. В шатре остались лишь трое — монах, сам король и его младший сын, принц Филипп. Мальчик лежал на свеже-сколоченном топчане, пропахшем приторным смолистым
— Мир вам, государь! — склонился в низком поклоне монах.
— Здравствуй, брат мой, — ответствовал Людовик. — С чем ты пришел? Какие известия ты желаешь сообщить мне?
— Мной проделан долгий путь, государь. Я слишком устал, позволь мне присесть.
— О, да, несомненно. Возьми этот стул и придвинь его поближе.
Монах поднял изящный стул, привезенный вместе с шатрами в обозных телегах, придвинул его к столу, уставленному фруктами и виноградом.
Филипп следил за происходящим сквозь приподнятые веки, но делал вид, что задремал. Так, ему казалось, он узнает больше тайн.
— Итак, я слушаю тебя, брат мой...
— Государь... Мне известно о постигшем тебя горе — похищен ребенок, принц Генрих. Я прав?
Людовик пытался разглядеть под низким капюшоном глаза монаха, но это не получалось. И король решил до поры скрыть подробности, не разглашая весть об исчезновении принца в недавней буре.
— Допустим... Продолжай...
— Все в руках Господа нашего, государь... Dies diem docet. Завтра мы будем знать больше, чем вчера!.. Мне известно, где находится несчастный мальчик и кто замыслил его похищение.
— Если это правда, моей благодарности не будет предела! — воскликнул король, хотя и понимал всю абсурдность заявлений монаха. Ведь ситуация с похищением уже давно разрешилась. — Однако, чувствую, что ты голоден. Все, что на этом столе, в твоем полном распоряжении.
— Благодарю, государь. Я с самого утра не ел ничего, кроме пары сухарей...
Монах наконец поднял капюшон и король увидел приятное молодое лицо, располагающее к себе любого, кто повстречается на пути. Монах взял яблоко и принялся нарезать его на дольки, чтобы не жевать целиком в присутствии короля. Людовик между тем задал вопрос:
— Как же тебя зовут, брат мой, и где твоя обитель?
— Мое имя — брат Периньон, государь. Из монастыря св. Бенедикта, что в Дижоне.
— И все же я в нетерпении... Скорей начни свой рассказ.
— Я видел тех, кто похищал принца. Я проходил мимо замка Латиньоль, в ту ночь, когда там произошла резня. Я спрятался у дороги, заслыша выстрелы и крики, а затем увидал, как вооруженные люди несли к морю двоих мальчиков. Тогда я не знал, что один из них — принц Генрих, я узнал об этом позже, по слухам, что носились повсюду.
Людовик внимательно слушал, поскольку любая весть, даже запоздавшая, волновала его сердце. А монах ловко усыплял внимание короля, отвлекая и заговаривая. Он привел несколько библейских цитат, указывая на смирение и покаяние, на греховность
И когда лицо короля смягчилось, монах принялся за дело... Сперва он отложил нож, наклонился к столу, спрятав левую руку в широком рукаве, нащупал пришитый изнутри тонкий стерженек. Слегка прижал его пальцем, направляя. И уже изготовился спустить рычажок для выстрела, но... Он совсем выпустил из виду «спящего» мальчика. А ведь напрасно! Филипп мгновенно вскочил, в один прыжок преодолел разделявшее пространство и вцепился зубами в локоть монаха, выдирая вместе с тканью клок кожи. От столь резкой и невыносимой боли монах взвыл и попытался отцепить мальчишку, но Филипп впился так сильно, что это было невозможно.
Людовик спохватился и громко закричал:
— Стража! Немедленно ко мне! Покушение!
Вбежали трое гвардейцев. Мигом разобравшись в ситуации, они стали скручивать монаха, заламывая ему руки, и все же он невероятным усилием вырвался на единый миг, стряхнул уставшего мальчишку. Филипп растянулся на земле. И теперь уже не таясь, виконт спустил курок миниатюрного мушкета. Послышался тихий хлопок, игла величиной с половинку ногтя вонзилась Филиппу под лопатку. Единственный заряд попал в цель.
Никто даже толком не обратил на это внимания, ведь мальчик лишь почесал «укушенное» место, но боли не почувствовал. Стрелочка запуталась в складках нижней рубашки, покачалась и упала на землю. Ее никто не заметил. А также никто не заметил, что у мальчика какие-то странные, остекленевшие, глаза... В них исчезли зрачки, или стали крошечными, как острие булавки...
Это в далекой-далекой стране Марокко Жан-Мишель принял на себя управление душой Филиппа, после неудачи с его отцом. И вот — получилось! Почти... Через два-три часа начнет действовать смертельный яд, от которого нет противоядия...
А «монаху» уже связали руки и король приказал посадить его обратно на стул, для допроса. Но первым делом король кинулся к Филиппу.
— Мальчик мой, как ты?.. Он не поранил тебя?
— Нет... Наверное, нет... — Филипп приходил в себя, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ничего не болело...
— Тогда ложись, попробуй уснуть.
Филипп снова лег в постель, а король вернулся к допросу:
— Объясните немедленно, что все это значит!
Виконт де ла Вальер проговорил:
— Я не знаю, в чем моя вина, государь. Должно быть, принцу что-то привиделось во сне... У меня не было злых намерений!..
— Вы намеревались меня убить? — настаивал король. — Но как? Почему вы не воспользовались ножом? Вот же он, перед вами.
Виконт молчал, угрюмо уставившись в пол. Он уже прекрасно понял, что его ожидают лишь пытки, длительные допросы, а затем казнь или, что еще хуже — пожизненная тюрьма. Даже выдав своего нанимателя, герцога Ангулемского, он не сможет освободиться. Потому — лучше молчать.